Андрей Колесник - Бандитский СССР. Самые яркие уголовные дела

Инвалид вздрогнул, затравленно глянув на милиционера. И перестал ломать комедию, честно сознавшись, что это он и есть. Деньги были найдены в одном из его протезов, а сам Вайсман признал свою неправоту. Поведения своего он не объяснил, однако, вероятно, только таким образом знаменитый мошенник добывал себе деньги на пропитание, чтобы не становиться обузой давно покинутой семье. Вайсмана снова осудили и отправили в заключение на 3 года.

Тем не менее это не было концом истории. В апреле 1961 года изрядно постаревший Вениамин Борисович Вайсман самолично пришел в МУР. Встретившись там с некогда ловившими его сыщиками, живая легенда воровского мира пообещал сотрудникам розыска, что больше не станет заниматься мошенничеством и воровством, так как уже слишком стар для этого. Последний разговор сыщиков и гениального мошенника длился несколько часов. Обе стороны общались как старинные друзья, а молодые сотрудники уголовного розыска с любопытством заглядывали в кабинет, дивясь на эдакую знаменитость.

Свою жизнь Вениамин Вайсман закончил в одном из северо-кавказских домов инвалидов, куда его в качестве прощального дружеского жеста пристроили сыщики МУРа. Изредка навещаемый повзрослевшими детьми и членами своего многочисленного семейства, он не забыл данного обещания.

Этот человек, пускай и не совершавший преступлений всесоюзного масштаба, не грабивший и не убивавший десятков соотечественников, по праву может считаться одним из лучших воров Советского Союза. Воров, хотя и действовавших вне уголовных понятий, не связывавшихся с организованной преступностью, но заслуживших свое место в мире криминальных легенд находчивостью и необычной судьбой.

Впервые Борис попал в поле зрения органов правопорядка в далекие военные годы. Молодой человек приятной наружности «с черными волосами и миндалевидными глазами» [10] , инструктор-воспитатель по физкультуре, приехав в Москву из дальнего Иркутска, оказался в ближайшем окружении родственницы самого Феликса Дзержинского – племянницы Ядвиги. Ядвига, даром что была женщиной опытной, оставалась при этом особой пылкой и в большой степени инфантильной. Имея за плечами пяток неудачных браков (с большинством мужей, оказавшимися безработными и расточительными личностями, она не прожила и полугода), а также множество молодых любовников, Ядвига постоянно оставалась открыта новым отношениям. Очень быстро между ней и молодым, симпатичным Венгровером вспыхнули чувства, без преувеличения равные по своей силе пожару. На такое как раз способны только опытные, многое повидавшие женщины, чья молодость уже уступила место зрелости, но при этом не утратившие способности с детской непосредственностью бросаться в омут с головой. Омут оказался глубоким.

Феликс Дзержинский (1 877-1 926): даже после смерти его имя долгое время внушало почтение и робость

Он никогда особенно не скрывал своей натуры, очень быстро дав понять, что кроме спорта и преподавания имеет еще одну страсть, которую Дзержинская безропотно стерпела, так и не научившись за годы жизни быть независимой от людей и обстоятельств. Венгровер был вором. Он пропадал днями и неделями (к 1938 году за Венгровером числилось 4 побега из мест лишения свободы и более 50 краж), оставляя Ядвигу в одиночестве нервно ходить из угла в угол, и снова возникал на пороге ее квартиры с цветами, когда возникала необходимость.

А необходимости были, ведь в те годы попавшему в руки розыска вору, даже несмотря на лояльное отношение Сталина к классово близкому элементу, могло прийтись несладко. Поэтому, когда в 1939 году Венгроверу потребовалось использовать положение Ядвиги, он, не задумываясь, сделал это, представившись в целях маскировки племянником Дзержинского. К слову, на тот момент он уже успел жениться на другой – девушке Клаве из городка Воскресенска. Тогда же, устроившись на работу в 309-ю московскую школу, Борис щедро тратил полученные в ходе своих комбинаций деньги на воспитанников. Венгровер любил детей. Именно на их развлечения и нужды тратились тысячи и тысячи рублей. Целых три месяца «воспитатель» проработал в школе, прежде чем работники сферы образования, наконец, спохватились о необходимых документах, подтверждающих личность «племянника Дзержинского».

Будучи принципиальным поборником воровской справедливости, Венгровер обворовывал только квартиры состоятельных людей и немало насолил военному начальству в далеком 1939 году, прежде чем им вплотную занялся МУР.

Когда его схватили и посадили, вызываемые на допросы сотрудники школы единогласно свидетельствовали о Венгровере как об отличном сотруднике и замечательном человеке, чьими стараниями школа вышла на городское спортивное первенство, а сами ученики начали проявлять небывалую инициативу в физкультурных мероприятиях. Во время допросов в 1939 году Венгровер активно использовал для своей защиты фамилию Ядвиги, водил следствие за нос шпионскими байками о своей деятельности и всячески путался в показаниях.

Между тем процесс, длившийся до лета 1940 года, стремительно набирал обороты. В него оказались втянуты и четверо друзей – подельников Венгровера, и сама Ядвига (до последнего не понимавшая, что является соучастницей и надеявшаяся на силу непробиваемой фамилии). К работе МУРа подключилось уже и НКВД, углядевшее в процессе политические перспективы, а это могло означать страшные последствия для всех вовлеченных. В те предвоенные годы с людьми, попавшими в жернова внутренней борьбы за государственную власть, никто не церемонился. Каторга могла считаться легким наказанием. Примерно так оно и вышло.

Ядвига Дзержинская оказалась на Лубянке, где после серии убедительных допросов женщину отправили в лагеря на 8 лет. Венгровера приговорили к 10 годам лишения свободы. На самом деле Борис Рувимович освободился лишь в 1953 году, попав под устроенную советским правительством амнистию. За десятилетие в стране успело поменяться очень многое – власть, порядок, в каком-то смысле и устои. Пришлось измениться и Борису Венгроверу: у него уже была маленькая дочь, видеться с которой ему, деклассированному, не позволяла семья жены. Вынужденный преодолевать безразличие, проявляемое советской системой к освободившимся, ошибочно принимая всех бывших осужденных за одно и то же, Венгровер устроился работать на железную дорогу.