Андрей Колесник - Бандитский СССР. Самые яркие уголовные дела

Наступило время непростых решений и отдающих горечью поступков. В таких случаях никогда не бывает победителей, а каждому участнику, каким бы принципиальным он ни был, приходится заключать сделки с совестью. Отдельной статьей идут случайно втянутые в потасовку невинные граждане. В те годы стали известными имена двух столпов – столь разнящихся между собой криминальных течений. Воров старой закалки представлял Василий Бабушкин, или Вася Бриллиант, его оппонентом стал Анатолий Павлович Черкасов, или Толик Черкас [42] .

Василий Бабушкин (1928–1992)

Они не были лидерами того или иного толка: воры гордились своим равенством и один из них не мог быть выше другого. Просто и тот, и другой были максимально близки к своим идеалам, становясь своеобразными воплощениями разделенных ими убеждений.

Как уже говорилось – победителей в той войне не было. Но воры старой закалки издержались намного сильнее. Верные идее, они в своих решениях были более громоздкими и угловатыми, стиснутыми рамками понятий, чем те, кого они называли «суками». Им нечем было привлекать к себе молодых сторонников, ведь уже тогда, в годы ранней «оттепели», нагляднее стали проявляться преимущества жизни на свободе и при деньгах. Все меньше заключенных жаждали быть аскетами. Поневоле приходилось поступаться принципами, подстраиваться под веяния перемен. Хотя власть воров в тюрьмах оставалась нерушимой, воры старой закалки постепенно ослабляли свои позиции. Одним из таких вынужденных шагов стало создание общаков – касс преступного мира.

Свежую струю в противоборство воровской касты внесла банда Геннадия Карькова (Монгола), действовавшая в Москве в начале 1970-х годов. Монгол был в своем роде первопроходцем. Глядя на растущие левые доходы крепнущего в Союзе торгового класса, он решил, что отнимать деньги у них куда выгоднее, чем трогать работяг. Тем самым длившееся годами противостояние он вывел на новый уровень. С одной стороны, на него неодобрительно косились принципиальные, почти не покидающие зон воры. С другой – обострился интерес милиции. Если раньше отношения УГРО и воров строились по незатейливой схеме «преступление – наказание», причем иногда такие идеалисты, как Вася Бриллиант (за всю жизнь отсидевший около 40 лет), совершали первое ради второго, то теперь обчищающий владельцев магазинов Монгол за решетку не торопился. Казалось, он вообще не собирается больше садиться в тюрьму. Да и его банда выглядела на удивление необычно. Собственно, промышлявших воровством в ней практически не было. Преобладали другие – сторонники силового варианта.

Но это мелочи. Куда больше находчивости проявлял Монгол в раскулачивании подпольных торговцев наркотиками, спекулянтов и даже собратьев-воров. Раздобыв ведомственную «Победу» и украв у подпоенного милиционера документы, преступник устраивал перед жертвами натуральный спектакль. Выступление театра имени Лёньки Пантелеева и Бориса Венгровера проходило в форме обыска. С участковым, следователем и понятыми. Все актеры имели соответствующий тюремный стаж. На трясущихся за свои шкуры партийных коммерсантов одна мысль о суде нагоняла дикий ужас. Забавно, но даже попадая в кабинет к настоящим сотрудникам милиции, ласково просящих дать показания по эпизоду, горе-гешефтмахеры отвечали, что целиком довольны ситуацией. Действительно, какой глупец сам признается в наличии у него уголовно наказуемых левых доходов?

Подобные хитро подогнанные мелочи составляли основу преступного замысла Монгола. Однако правил бал он не долго: в 1972 году, разыграв оперативную комбинацию, сыщики сумели взять всю группировку (29 человек с Карьковым). Немало поломав голову над раскруткой потерпевших на показания (Монгол по праву славился жесткостью, и свидетельствовать против него боялись), следователи доказали несколько эпизодов. Хотя за все содеянное Монголу светила смертная казнь, малая степень доказанной вины обернулась для него лишь 14 годами лишения свободы.

Геннадий Карьков (1930–1994) – первый вор нового поколения

Пример Карькова вновь вызвал пересуды в воровском мире. Все активнее звучала позиция, призывающая заняться рэкетом. Все слаще выглядела воля для опробовавших сытую жизнь авторитетных воров. Многие ломали голову, какой будет судьба Монгола в тюрьме – можно ли считать его преступившим понятия? По итогам разбирательства воры решили, что Монгол действовал правильно. Более того, за время отсидки его короновали.

Имя Монгола в 1970—1980-е годы звучало в устах криминала как знак наступления нового порядка. Символично, но как минимум двоим подручным Монгола – Я пончику (В. Иванькову) и Шерхану (А. Кирюхину) – была уготована слава жесточайших авторитетов 1990-х годов.

В 1970-е годы, с расцветом спекулянтства, воровская среда претерпела еще одно изменение: силу набрала так называемая «пиковая масть» – укрепилось влияние воров с Кавказа. Эта категория отличалась от основной массы воров славянского происхождения своим прагматизмом и коммерческой жилкой. Они охотно занимались обогащением, все чаще заводили семьи и даже покупали иногда титулы воров. Представители воровского Севера и воровского Юга были совсем не похожи друг на друга. Одни напоминали описанных Достоевским каторжан, всю жизнь превративших в борьбу, другие – сытые и довольные своим modus vivendi [43] – чаще казались хитроумными дельцами, знающими, когда следует проявлять принципы, а когда можно идти на компромисс. Читать дальше