Марина Линдхолм - Анатомия глупости

Просто продолжайте смотреть.

Постепенно поток мыслей (если это вообще можно назвать мыслями) иссякнет, и вы опять же получите пустоту. Молчание в радиоэфире.

То есть вы должны смотреть на себя в зеркало и ни о чем не думать. Просто ни о чем. И ничего не чувствовать. Как если бы вы смотрели на гардероб или стену.

Это еще не любовь к себе, но уже гораздо лучше – скука вместо ненависти.

На первый раз достаточно. Но надо продолжать сеанс самогипноза, пока не появится хотя бы умеренный интерес к своему телу.

Это упражнение хорошо тем, что ваше общение с телом восстанавливается.

Физическая активность, массаж, сауна, прогулки – все это улучшает общение с телом. Надо просто это делать.

Следующее упражнение: выберите самую добрую из своих подруг, самую деликатную, попросите ее поговорить с вами о вашем теле.

Обсудите с подругой все свои тайные сомнения, задайте все вопросы, выскажите вслух все свои тайные мысли и страхи.

– Дорогая, как ты думаешь, у меня не очень толстоватая попа?

– Да как сказать… Ну, есть немного, толстоватая.

– А талия у меня нормальная?

– Если в профиль, то нормальная, а так…. А где у тебя талия, извини?

– Зато у меня длинные ноги…

– Да, если надеть туфли с 12 сантиметровым каблуком…

– Тогда нет ли у тебя случайно с собой мыла и веревки, пойти, что ли, и повеситься…

Конечно, это шутка, но где-то так, да…

То, что вы думаете о своем теле, будучи невысказанным, продолжает вас мучить, растет в вашей душе, как ржавчина, вы прячете это, а оно растет. Если вы называете эти вещи вслух, то они теряют силу над вами, они исчезают. Проверено, работает.

Следующее упражнение: вам надо оказаться в каком-нибудь людном месте и начать рассматривать людей.

Например, на автобусной остановке.

Рассматривайте людей, думая о том, что у них тоже есть тела, и они тоже стесняются своих тел. Вы это увидите. Найдите молодые и старые тела, красивые и безобразные, модные и не очень, девушек и парней, мужчин и женщин…

Вы должны почувствовать некоторое веселье, радость.

Следующее упражнение: рассмотрите тело обнаженного человека на репродукции, в энциклопедии.

Рассмотрите, наконец.

Никто у вас это теперь не отберет. Теперь можно.

А теперь один маленький секрет.

Нам не нравятся наши тела, потому что мы сомневаемся, понравится ли наше тело другому человеку.

Вот есть где-то другой человек, который однажды придет и скажет: «Слушай, ты, красавица, у тебя на самом деле не тело, а какой-то сарай, кошмар!»

Если этого человека не подпускать к нам близко, то окажется, что нам вполне удобно, уютно и приятно в наших телах.

А сколько всего приятного и полезного можно делать с телами! Можно водить их гулять, кормить, мыть, массировать, стричь волосы, целоваться, обниматься, дальше сами можете продолжить: одевать, раздевать, поить вином (без злоупотреблений!), можно курить, бросать их в воду, сбрасывать с парашютом, загорать и даже болеть.

Девушкам повезло – они еще красят глаза и губы, делают маникюр и ходят к косметологу.

Какому именно человеку вы боитесь не понравиться?

Кто и что говорил вам что-либо о вашем теле?

Кто и что говорил что-либо о телах других людей?

Чье тело не нравится вам?

Чье тело вам нравится?

Какое тело вы хотели бы иметь?

Похоже ли ваше тело на ваш идеал?

А теперь возвращайтесь к началу и пройдите по всем упражнениям и вопросам еще раз.

И без дураков, не ленитесь, а то так и будете бояться того человека, ну, который придет.

С телами более или менее понятно.

Теперь поговорим о нас самих.

Почему же мы себя не любим?

Ну, легче ответить на вопрос: почему не всегда у нас лето или почему не всегда светит солнце.

Себя любить вообще очень сложно, практически невозможно. Мы постоянно себя сравниваем с другими, и сравнение обычно не в нашу пользу.

Вспомните школу.

Первый класс, первые уроки, и уже учитель открывает рот и говорит: «А вот эти буквы кривые, а вот эта цифра неправильная». И ставит жирный красный кол.

Типа оценки знаний – один балл.

В моем школьном детстве была такая учительница по физике. Она была садисткой, сейчас я понимаю это.

Садистка – это не та, которая любит работать в саду и сажать цветочки. Это та, которая любит причинять боль другому человеку и наблюдать, как он страдает.

Это страдание возбуждает садистку. Ее глаза загораются, ноздри раздуваются, она дышит полной грудью, начинает притопывать и прихлопывать, голос звенит – у нее прилив энергии. Она счастлива.

Входя в класс, она устремлялась к доске и на ходу сообщала тему урока.

Не здоровалась. Не смотрела на нас.

Затем следовало быстрое объяснение новой темы спиной к классу, затем начиналась кульминация урока – фронтальный опрос.

Она задавала вопрос из предыдущего урока и поднимала учеников одного за другим.

Мои товарищи мычали и блеяли, потому что от страха теряли дар речи, а наша валькирия продолжала указывать пальцем на очередную жертву: ты, ты, ты…

Доходило до того, что столбами стоял весь класс.

Бедняги, те, до кого еще не дошла очередь, не догадывались даже заглянуть в учебник, чтобы ответить на ее вопрос. Все были парализованы.

Заканчивалась экзекуция тем, что из 30 человек хоть один, но выходил из ступора и отвечал на вопрос. Остальные получали оценку «два».

В классном журнале столбиком могли появиться 25–27 двоек. Она называла это «принципиальностью».

Позднее я видела такие же лица, как у нас, в фильмах про войну, когда фашисты выбирали из строя пленных группу к расстрелу. Ты, ты, ты и ты… очень похоже.

Замечу, что нам тогда было лет по 12–13, а повторялась экзекуция чуть ли не каждый день.

Вообще советская школа очень способствовала тому, чтобы маленький человек находился в состоянии постоянного обесценивания.

Обесценивание – вот тот дьявол, который пожирает наши бессмертные души. Вот тот дракон, который разрушает нашу любовь к жизни, к людям, к себе самим.

Вот тот вампир, который выпивает из нас радость, надежды, мечты…

Обесценивание – уничтожение того, что человек думает, видит, полагает.

В конечном итоге это уничтожение самого человека.

Нет, не физическое, но нравственное, эстетическое, общечеловеческое.

Обесценивание происходит на каждом шагу, ежесекундно.

Обесценивание стало привычным и обычным. К нему перестали относиться как к чему-то ужасному, словно оно – всего лишь плохие манеры.

Вот что я вам скажу – обесценивание – это очень, очень, очень плохие манеры.

Уверена, что вы слышали:

– Сама дура.

– Ишь, какая умная…

– На себя посмотри.

– То, что ты сделала, ужасно.

– Никуда не годится.

– Как курица лапой.