Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны

Страница журнала «Развлечение», посвященная прощанию с водкой

В противоположность поварам и официантам владельцы заведений трактирного промысла выступили против абсолютного запрета на спиртное. Поскольку водка была ликвидирована в масштабах государства, они просили оставить в продаже хотя бы некрепкое виноградное вино. С ними были солидарны владельцы винных складов.

Полемизируя с «трезвенниками», Биржевой комитет пищевых и винных продуктов выступил против утверждения, что разрешение торговли вином вызовет массовую фальсификацию благородного напитка. Аргументами служили ссылки на закон, запрещавший производство фальсификатов, и обязательное постановление от 19 сентября 1914 года, подписанное главноначальствующим. Последним документом устанавливалась система продажи вина в Москве: его разрешалось отпускать только в бутылках, снабженных этикеткой, на которой было указано название оптовой фирмы-поставщика. Перечень таких фирм, зарегистрированных «Московской пищевых продуктов и винной биржей», был определен тем же постановлением.

Конечно, торговцы вином с безупречной репутацией, вроде Леве или Депре, могли гарантировать качество. Только вот непонятно, как тогда относиться к заявлению одного из представителей удельного ведомства о том, что годового объема продукции крымских и донских виноделов Москве хватило бы всего на два месяца. В таком случае какими напитками будут торговать в остальное время?

О реальной угрозе засилья фальсифицированных вин и возможных печальных последствиях предупреждал городскую думу в специальном обращении гласный А. А. Титов:

«По моему участию в Московском комитете виноделия я убедился, что средства, находящиеся в распоряжении этого комитета, слишком ничтожны, чтобы предупредить продажу фальсифицированных вин. Так, в текущем году предполагается на весь московский округ, включающий в себя несколько губерний, пригласить только четырех агентов для контроля вина, на что, включая разъезды, ассигновано 9000 руб. в год. На производство анализов вин во всей России отпущено 40 000 руб., на такую сумму возможно проверить лишь ничтожную часть поступающих в продажу вин.

Статья 11 Закона о виноградном вине, обнародованного 24 апреля 1914 г., допускает в течение двух лет со дня обнародования его обращение в торговле вин, не соответствующих требованиям правил, установленных законом. Наказания, налагаемые законом, столь ничтожны и так легко могут обходиться, что разрешение продажи виноградных вин повлечет за собой появление в продаже самых разнообразных подделок, вредных для здоровья. При шестнадцатиградусной крепости, которая легко может быть доводима до 20°, мы получим в продаже довольно крепкое вино, лишь вдвое слабее водки. Пьянство возобновится с той лишь разницей, что в доход казны будет поступать меньшая сумма в виде акциза, чем было при продаже казенного вина, а большая часть будет оставаться в карманах винных фабрикантов. В то же время благодаря сравнительной дороговизне вин, алкоголики быстро пропьют те сбережения, которые сделаны ими за время трезвой жизни, и прилив денег в сберегательные кассы заменится отливом их и обеднением населения».

Сомнения в возможности обуздать фальсификацию, прозвучавшие в конце ноября 1914 года на специальном «винном» совещании в городской думе, не позволили противникам «сухого закона» добиться реабилитации вина. Окончательное решение было отложено на неопределенный срок.

Пока рестораторы и виноторговцы боролись с думой, обыватели из числа тех, у кого не исчезло желание выпить, искали пути утоления жажды.

Среди мест, где они пытались добыть спиртное, на первом месте стояла аптека. В обязательном постановлении от 1 ноября говорилось: «Продажа и отпуск (…) спиртных напитков для лечебных целей разрешается отдельным лицам по рецептам врачей…» Обзаведясь различными, порой сомнительного качества, медицинскими предписаниями, москвичи ринулись в аптеки. С помощью городского фельетониста заглянем туда и мы:

«В аптеку вваливается посетитель.

Котелок на затылке, глаза блуждающие. Нервно мнет какую-то бумажку.

– Вам что?

– Мне? Мне, собственно, аспирину… Шесть порошков по пяти гран… Это мне. А вот, пожалуйста, для жены – рецептик… Кажется, что-то для втирания.

Фармацевт долго роется в рецепте. Разглядывает его и на свет и против света, долго ищет что-то в толстой книге, а затем решительно возвращает рецепт обратно.

– Не дам!..

– То есть как же это – “не дам”?.. Почему же такое?..

– Не буду и объяснять, сами понимаете. Если хотите, жалуйтесь, а то, пожалуй, я и сам позову городового.

Посетитель молча прячет рецепт и вылетает из аптеки, как бомба…

Эта сцена повторятся несколько раз в день.

Ранним утром и поздней ночью вваливаются в аптеку самые разнообразные типы с такими же “рецептами для втирания”.

Обыкновенно это просто записки, написанные до невозможного безграмотной медицинской латынью то “Spirtum vini”, то “Spirum atropini”(!), то просто “Spirtum”. Подписаны записочки конечно или весьма неразборчиво, или такой общеупотребительной фамилией, как Иванов, Петров и т. п. Отчетливо и резко стоят в них только первые буквы “D-r”.

Довольно часто записочки эти бывают снабжены штемпелями врачей, что, однако, нисколько не меняет вопроса об их действительности. Раз можно подписаться за врача, можно и украсть его бланк…

Фармацевты жалуются. От наплыва жаждущих “Spirtum” нет спасения. Хорошо еще, если это мужчины – с ними разговор короткий. Бросят им назад их “рецептик”, они быстро ретируются, не оглядываясь… Дамы затевают скандалы, слышатся нередко трагические крики:

– Вы меня оскорбляете!

Помимо поддельных рецептов, аптеки имеют дело и с настоящими и – тоже в не малом числе. С ними много возни – звонки по телефону к прописавшим спирт врачам, справки во врачебном управлении и т. д.

Но и в этих случаях, по крайней мере в их большинстве, не остается сомнений, что спирт, по каким бы рецептам ни отпускался, предназначен для той же цели, что и “Spirtum vini” и “Spirtum atropini!”».

В декабре 1914 года газеты писали о том, что мошеннические проделки с рецептами приобрели в Москве характер вакханалии. Аптеки наводнили искусные подделки рецептов, выполненные типографским способом. Единственное, что отличало эти бланки от настоящих, – отсутствовал номер телефона врача. Выявляя фальшивки, аптекари взяли за правило звонить докторам с просьбой подтвердить подлинность рецептов.

«К одному врачу, – сообщала газета “Утро России”, – звонили в течение дня чуть ли не из пятидесяти аптек, из самых разнообразных частей Москвы.