Эдвард Радзинский - Александр II. Жизнь и смерть

Самодержавие объявлено главной причиной несравненного величия России. Русский народ — народ великих царей, русский царь — наследник царей библейских. «Только самодержавие соответствует духу русского народа», — объявил Николай.

Величие самодержавия и народности дополняется идеей величия и незыблемости православия, неразрывно связанного с самодержавием.

На самом деле связаны были пережитки язычества. Как римский кесарь был религиозным главой, так и русский царь, взяв его титул, стал главой церкви. Как и кесарь, царь — языческий бог. И солдаты, отвечая на приветствие Николая I, истово крестились, как перед иконой. Железнодорожные сторожа, встречая поезд нашего героя Александра II, будут осенять себя крестом и класть земные поклоны. Придворные не отличались от простолюдинов, воспринимали царя, как живое божество.

«Никто лучше него (Николая I) не был создан для роли самодержца. Его внушительная красота, величавая осанка, строгая правильность олимпийского профиля — все, кончая его улыбкой снисходящего Юпитера, дышало в нем земным божеством... В воздухе дворца было что-то торжественное, благоговейное. Люди во дворце говорили вполголоса, ходили немножко горбясь... чтобы казаться услужливее... все было наполнено присутствием Владыки» (фрейлина Анна Тютчева).

Эта триада — самодержавие, православие и народность — окажется бессмертной в России.

И, создавая империю большевиков, Сталин скажет: «Русскому народу нужен Бог и царь». И, сделав себя царем и богом, Сталин превратит марксизм-ленинизм в новую религию.

И состоится великий парадокс — созданная русскими радикалами, империя большевиков станет удивительно напоминать империю... ненавистного им Николая I!

И слова Герцена. произнесенные им в середине далекого XIX века: "Коммунизм - это всего лишь преобразованная николаевская казарма", окажутся страшноватым пророчеством.

Ну а что же наш герой Александр? Все эти три десятилетия тень железного отца совершенно заслоняет его.

НИКОЛАЙ И АЛЕКСАНДРА

Наш герой рос в счастливой семье.

Отец и мать были красивой семейной парой. Николай, непреклонный гигант, и его жена, императрица Александра Федоровна, — хрупкая, нежная, с лазоревыми глазами. В этом несходстве была великая гармония их брака.

Они были первые Николай и Александра на троне. И столь же нежно любили друг друга, как последние коронованные Романовы — Николай II и Александра. Правда, в их нежной любви был некоторый нюанс... Но об этом— потом.

Рядом с великолепным Петергофским дворцом, соперничающим с Версалем, Николай построил небольшой коттедж, именовавшийся в честь жены «Александрией». Здесь государь отдыхал и от забот, и от грандиозности колоннад, мрамора, позолоты императорских дворцов. Здесь жили дети. Низенькие потолки, небольшие комнаты, увешанные картинами, уютный кабинет Николая на втором этаже — с великолепным видом на бескрайнюю даль залива. И вокруг — поля и леса...

Наследнику Саше пошел восьмой год, и пора было всерьез заняться образованием цесаревича.

Собирается семейный совет и единогласно решает.— пригласить главным воспитателем наследника Василия Андреевича Жуковского — знаменитого поэта, отца русского романтизма.

ВОСПИТАТЕЛЬ-РОМАНТИК

О доброте и сентиментальности Жуковского ходили анекдоты. Поэту был 17 лет, когда закончился XVIII век. Но вечный романтик навсегда остался человеком галантного века. Само его появление на свет было весьма романтичным.

Во время войны с турками была захвачена в плен красавица-турчанка. И крепостные крестьяне, служившие в армии, подарили восточную красавицу своему барину. Тот крестил ее и, конечно же, сделал своей наложницей. Так появился на свет плод любви — Василий Жуковский.

Сын турчанки и богатейшего русского помещика получил блестящее образование в Московском университетском пансионе, где учились дети московской знати. Многие из его товарищей по пансиону станут элитой царствования — будущими министрами, придворными и прочими властителями дум грядущей эпохи.

Юный Жуковский переживал двусмысленность своего положения, но его удивительное сердце нисколько не озлобилось. Оно «разбилось в музыку».

Он начинает писать стихи, сразу получившие признание. Во время войны с Наполеоном его патриотические строки повторяла вся Россия.

Но двери дворца открыла ему не слава поэта, а переводы с немецкого. Немки-императрицы: вдова Павла I, Мария Федоровна, и мать нашего героя, императрица Александра Федоровна — обожали Шиллера и немецких романтиков. И были в совершеннейшем восторге от переводов Жуковского и, главное, от бесед с ним о любимых поэтах.

Жуковский получает должность чтеца при вдовствующей императрице. Он же учит русскому языку молодую императрицу. Короче, Жуковский был «свой» во дворце и в семье. И когда возник вопрос о воспитателе наследника, ответ был ясен.

И для общества (старавшегося забыть те дни, когда называли императора «солдафоном»), решение пригласить Жуковского показалось желанным и красивым — великий поэт воспитывает будущего великого государя.

Чуковский был холост. Как и положено истинному поэту-романтику, влюбившись в молодости и будучи отвергнутым, сей рыцарь продолжал хранить верность своей любви. И маленький Саша был ему вместо сына.

Впрочем, на склоне лет Жуковский получит награду. Седовласый поэт на 56-м году влюбится в 16-летнюю девицу! И она разделит чувства поэта. Брак будет счастливым, у них будут дети.

И впоследствии его достойный воспитанник Саша вспомнит об учителе, когда на пятом десятке влюбится навсегда в 17-летнюю девушку.

Но все это впереди, а сейчас наследнику восьмой год. И Жуковский целиком посвящает себя царственному отроку. Поэт писал сестре: «Моя настоящая должность заберет все время... Прощай навсегда поэзия с рифмами. Поэзия другого рода теперь со мной». Ведь в его руках сейчас— будущее России.

Жуковский составляет 10-летний план «Путешествия» — так назвал поэт воспитание наследника. Как все в России, план воспитания наследника утверждается отцом — государем. И Николай начинает пристально следить за его осуществлением, порой весьма жестко поправляя воспитателя.

«ПУТЕШЕСТВИЕ» НАЧАЛОСЬ

Жуковский воспитывает наследника как истинного христианина, то есть монарха, способного сочувствовать страдальцам.

Как-то после урока Николай пришел в класс, где маленький Саша занимался историей со своим воспитателем Это была та самая комната, где когда-то Николай допрашивал декабристов. В Николае, видно, проснулись воспоминания. Он знал, что добрейший Жуковский слишком много говорит с маленьким Сашей о христианском всепрощении. И император спросил сына: