Эдвард Радзинский - Александр II. Жизнь и смерть

Мальчик Ники, бежавший по кровавым ступеням, став императором Николаем II, увидит это время. И сам он, и его семья, и большинство великих князей, с такой надеждой глядевшие на Александра III, по­гибнут в этом времени. И великий князь Александр Михайлович уже в эмиграции напишет горькую фразу: «Из всех нас, собравшихся у постели государя, в живых остался толь­ко я один».

КРОВАВОЕ КОЛЕСО

Был ли выход? Незадолго перед смертью, наблюдая события, Досто­евский написал: «Крепко-то оказывается не у тех, которые кровь про­льют, а у тех, чью кровь прольют. Вот он — закон крови на земле»... Щедро проливали кровь и власть, и террористы. Так что «крепко» не было ни у кого.

Но уже первый покушавшийся на царя — Каракозов, осужденный на смерть, написал письмо Александру II. Сидя в крепости, Каракозов беспрестанно молился и, видно, многое понял. И в письме он просил царя простить его, «как человек человека и христианин христиани­на».

Каракозова казнили.

После неудачного покушения Млодецкого на графа Лорис-Меликова Гаршин умолял графа казнить Млодецкого... прощением!! Казнили на эшафоте.

И Александр II записал: «Млодецкий повешен... Все в порядке».

Потом убили самого Александра II. И наш великий философ Влади­мир Соловьев сказал: «Как представитель православного народа, не при­емлющего казни, царь должен помиловать убийц отца». И написал об этом письмо новому государю.

Александр III откликнулся: «Психопат!»

А ведь цареубийце Рысакову было девятнадцать лет. Там на канале, видно, с ним случилось: он увидел собственными глазами, как его бом­ба убила невинных людей. И как следующая бомба Гриневицкого по­крыла снег кровавыми человеческими останками. Он увидел мучитель­ную смерть самого Гриневицкого, своего друга, смешливого «Котика», как его называли... И произошло преображение: он захотел, как сам на­писал, «сделать все против террора». И обратился к царю. «Умоляя о пощаде, я ссылаюсь на Бога, в которого я всегда веровал и ныне верую... Я вовсе не помышляю о мимолетном страдании, со­пряженном со смертной казнью, с этой мыслью я свыкся в течение месяца моего заключения, но боюсь лишь немедленно предстать на Страшный суд Божий, не очистив моей души долгим покаянием. По­этому и прошу не о даровании мне жизни, но об отсрочке моей смер­ти...»

Казнили.

В 1905 году Иван Каляев убил одного из сыновей Александра II — вели­кого князя Сергея Александровича. И, умнейшая в романовской семье, сестра последней русской царицы, жена убитого великая княгиня Ели­завета Федоровна пришла к Николаю II и молила... простить Каляева! Казнили.

Этот «Закон крови» в России был подобен бесовскому заколдованно­му кругу.

И никто не захотел этот круг разорвать. И щедро смазанное кро­вью колесо русской истории стремительно катилось к 1917 году.

И я часто думаю: «если бы»... Если бы (которому нет места в Истории, но есть место в человеческом сердце), если бы хоть раз простили рас­каявшегося убийцу. Если бы помнили сердцем евангельскую притчу о возвращении Блудного сына, которую завещал помнить своим детям на смертном одре Достоевский...

Кто знает, может быть, и переменилась бы наша История.