Эдвард Радзинский - Александр II. Жизнь и смерть

Милютин вспоминал: «На меня произвел сильное впечатление собравшийся кругом народ: я был поражен его ожесточением. Студентам сделалось опасным появляться на улице в форменной одежде («Студент бунтует» — вот частое теперь выражение простонародья). И министр внутренних дел Валуев написал в дневнике страннную фразу, что пожары, прокламации произвели «желаемое действие".

КТО ЖЕЛАЛ?

Уже 21-го мая учреждена Следственная комиссия. В нее вошли петербургский обер-полицеймейстер (все тот же Александр Паткуль) и делегаты от Министерства внутренних дел, юстиции, Военного министерства и, конечно, Третьего отделения. И началось следствие о поджогах. Но могущественная комиссия никаких поджигателей так и не нашла! Лишь в Одессе повесили какого-то несчастного еврея, обвинив в поджоге. И остался вопрос — плохо искали? Или искать было некого — ибо все это была полицейская провокация — чтобы запугать царя?

Так или иначе, но все случилось так, как и предвидел великий князь Константин Николаевич. Молодежная карта стала «широким полем действий для ретроградной партии».

РЕТРОГРАДНАЯ ПАРТИЯ

Но кто скрывается за этими частыми упоминаниями в дневнике великого князя — «ретрограды», «ретроградная партия»?

Это были столпы николаевского царствования — военные и бюрократы. И конечно, вместе с ними была придворная «камарилья». Камарилья — это испанское слово. Именно так назывались придворные интриганы при испанском дворе. В России слово стало нарицательным. («Камарилья» — реакционная дворцовая верхушка.)

Русское общество опасно проснулось после николаевской спячки. И услышав первые грозные толчки, они тотчас испугались — не грядет ли большое землетрясение? Устоит ли незыблемое самодержавие?!

Их знамя — все та же николаевская триада — самодержавие, православие и народность. И ненависть к новым реформам, могущим увести Россию на ненавистный западный путь.

Сейчас, в начале царствования, когда царь увлечен преобразованиями, они предпочитают оставаться безымянными. Но со временем они обретут громкие имена и у них появится опасный вождь. Тогда же, пожарным летом, состоялась их первая победа. В ожидании результатов расследования комиссии государь согласился на многочисленные аресты «подозрительных».

Двуликий Янус теперь глядел назад — в отцовское время.

8 июня он повелел Инженерному ведомству «сколь можно поспешнее приспособить в казематах Петропавловской крепости помещения на 26 политических арестантов».

Он утвердил положение «О надзоре за типографиями». Высочайшим повелением был прекращен на 8 месяцев выпуск журнала «Современник». Этот журнал стал символом гласности. Его редактором был уже знаменитый Некрасов. За несколько лет нового царствования Некрасов стал кумиром либералов.

В «Современнике» печатались все именитые тогдашние литераторы. На традиционных обедах в журнал собирался весь цвет литературы. Острили: «Если во время этих традиционных обедов упадет потолок, сразу не станет великой русской литературы». Главными авторами публицистических статей в журнале были двое: совсем молодой Николай Добролюбов и Николай Гаврилович Чернышевский.

Сатирические эссе и статьи Николая Добролюбова и статьи Николая Чернышевского цитировала молодежь. «Если Чернышевский змея, то Добролюбов — змея очковая», — писал обиженный император.

Но Добролюбов умер совсем молодым. И публицистика в популярнейшем журнале осталась на Чернышевском. Он становится властителем дум молодежи.

И он пострадал одновременно с журналом, но куда серьезнее.

ПАДШИЙ АНГЕЛ

Чернышевский был всем: философом, экономистом, публицистом, литературным критиком и писателем. И вот наш российский парадокс: хотя уровень философских и экономических трудов Чернышевского довольно жалок, и писатель он — не сравнить с тогдашними литературными титанами, именно Чернышевский оказал огромнейшее влияние на всю русскую жизнь. И в век Толстого и Достоевского он становится автором самого популярного романа у передовой русской молодежи.

Чернышевский был сыном православного священника. Его отец был евангельский пастырь в истинном значении этого слова. В николаевское время, когда полагалось «обращаться сурово с людьми для их же блага», люди слышали от него лишь слова ласки и привета. Доброта, чистота души и отрешенность от всего мелкого и пошлого перешли и к его сыну. Николай Гаврилович Чернышевский был светлым человеком. Это признавали его злейшие враги. Они называли его «падший ангел».

Он был последователем добрейшего Милля. Он призывал к разумному эгоизму: «Поступая благородно, мы действуем на пользу исключительно самим себе».

Но этому добрейшему человеку суждено было стать идейным учителем будущих террористов и молодого Ленина.

Когда Александр начал работу над крестьянской реформой, Чернышевский был в восторге от императора. Однако окончательный результат крестьянской реформы вызвал у него решительный протест. Открытая политическая деятельность исключалась. И вместе с другими разочарованными радикалами этот кабинетный человек создает тайную организацию «Земля и Воля». Они хотят добиться для крестьян истинной воли, справедливых наделов земли. Они считают, что нищенский крестьянский надел сулит грядущие потрясения — кровавый крестьянский бунт, бессмысленный и беспощадный. В своих «Письмах без адреса» он пишет о грядущей опасности и о позиции окружавших его тогдашних радикалов: «Народ наш невежественен, исполнен грубых предрассудков и слепой ненависти ко всем, отказавшимся от его диких привычек. Потому мы также против ожидаемой попытки народа сложить с себя всякую опеку и самому приняться за устройство своих дел. Мы готовы для отвращения ужасающей нас развязки забыть все — и нашу любовь к свободе, и нашу любовь к народу».

После пожаров Чернышевского арестовывают и обвиняют в подстрекательстве... к крестьянскому бунту, которого он так страшится. Ему приписывают прокламацию «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон». 12 июня 1862 года его привозят в Петропавловскую крепость, в одну из приготовленных камер.

Здесь он просидит около двух лет, ничего не признав. Но следствие, тюрьма и несправедливость власти меняют человека. Сидя в сырой одиночной камере, периодически объявляя голодовки и протестуя против режима в крепости, он начинает писать роман. И ненависть к строю, обрекшему его на страдания, тайным огнем освещает его творение. Роман назывался «Что делать?».

Из камеры Петропавловской крепости Чернышевский продиктует целому поколению — что ему делать! И герой романа окажет неожиданное доселе, фантастическое влияние на русскую молодежь.