Илья Стогоff - Рейволюция. Роман в стиле техно

На самом деле у Африки не было выбора, сниматься или нет. Если бы съемки сорвались, парень мог просто сесть в тюрьму. Однако вместо того чтобы обрадоваться предложению Соловьева, он заявил, что согласится сниматься, только если вместе с ним в фильм возьмут всех до единого приятелей из галереи Тимура Новикова.

Соловьев общался с Гребенщиковым, Африкой и петербургскими художниками. Он считал, что изучает типажи… а они, как компьютерный вирус, уже разъедали его еще не снятую картину.

На съемках АССЫ приятели впервые оказались в мире Больших Возможностей. Бюджет фильма был не то, чтобы громадным, но довольно приличным. Происходившее их поразило.

Лауреаты госпремий. Рожи из телевизора. Галстуконосцы с пузом-огурцом и правом подписи на государственных документах. Теперь они были членами такой вот компании. Это было забавно.

Борис Гребенщиков официально числился композитором, пишущим музыку для официальной кинокартины, и толстые дядьки из «Мосфильма» приходили пожать ему руку… называли по имени и отчеству… спрашивали его мнения и дальше действовали именно так, как скажет он.

Их игры вдруг перестали быть играми. Они впервые делали что-то не для ближайших приятелей, а для широкой публики. Тысячи людей должны были увидеть их картины и услышать их песни. Если быть точным, то не просто тысячи, а 17 миллионов 800 тысяч человек.

Телефонный звонок – и ради их съемок милиция перекрывала движение сразу в целом городском районе. Администраторы гостиницы улыбались и просили автограф. Специальные сотрудники киностудии получали зарплату за то, что обеспечивали им комфорт. Делали так, как они скажут.

Ну и, разумеется, деньги. Тогда этот аспект интересовал их мало. Но деньги платили и глупо было от них отказываться. С гонораров за фильм бездомный Африка купил себе двухэтажную дачу в престижном районе. Одно время Гребенщиков планировал открыть там на даче буддийский монастырь.

Это были настоящие киносъемки. Могучая машина шоу-бизнеса работала… вращала маховиками… и главной осью, вокруг которой все вертелось, были веселые парни из Петербурга. Все происходило ради них и для них. Это ощущение… те, кто испытал его хоть раз, никогда его не забудет. Оно глобальнее секса. Вызывает зависимость быстрее, чем героин.

Парни смеялись. Они еще не воспринимали происходящее всерьез. Но многоногое насекомое успело отложить личинку в их плоти. Парни запомнили происходившее той зимой в Ялте. Запомнили приятное… сладкое и тягучее ощущение.

Героиня фильма разрывалась между спокойной жизнью с богатым папиком и самоубийственным романом с молодым негодяем Африкой. Она выбрала негодяя… и сотни девушек страны последовали за ней.

Нескладные… нелепые приятели Африки вдруг оказались в роли секс-символов. Это была совершенно не их роль. Трудно было найти людей, меньше подходивших на эту роль. Но играли ее именно они.

К аксессуарам в этой компании относились тщательно. Можно было иметь дыру в подошве (иметь ботинки вообще без подошвы), и никто не обращал на это внимание, зато внимание обращали на то, что семейные трусы модников были украшены искусственными цветами или декорированы меховой оторочкой.

Девушки теряли головы. Именно на съемках АССЫ Африка познакомился с будущей женой: моделью Иреной Куксенайте.

Африка был рок-звезда. Во время какого-то из концертов он разделся до пояса и остался в одном белоснежном девичьем бюстгальтере. К его соскам были прикреплены голубки. Сердце Ирены таяло.

Сережки, браслеты, фальшивые чешские бриллианты… Ах! – лучшие парни на свете живут в Петербурге!

Саундтрек к фильму записывался в студии «Мосфильм». Не в конспиративной конуре, а в роскошной студии, нашпигованной самой современной звукозаписывающей аппаратурой в стране. Музыканты чувствовали себя козлами, которых пустили не в огород, а в Эдемский сад.

Гребенщиков продал в фильм свою музыку, а остальные втиснули туда самих себя… свой образ жизни… воздух, которым они дышали столько лет подряд.

Фильм нашпигован их словечками, шутками, картинами, мультфильмами, музыкой, стилем одежды и манерой поведения. Страна внимательно осмотрела то, что вышло. И полюбила этих странных парней.

1986–1988 годы были началом горбачевской перестройки. Ее самым радостным моментом. Все менялось… никто не знал, в какую сторону, но перемены чувствовали все. И радовались.

Старое кончилось. Должны были прийти молодые и все изменить. АССА была довольно заурядным crime-movie. Зато в фильме демонстрировалось: молодые (те, кто придут) выглядят вот так.

В героях фильма поколение узнало себя. И полюбило себя. Теперь, если речь заходила о новом искусстве, о молодой крови, то назывались именно их имена: лопоухий Африка, группа «Кино», петербургские «Новые художники». Они стали легендой… а никто другой не стал.

Любовный треугольник был разрулен режиссером по всем правилам: пожилой криминал убивает молодого бездельника, а девушка стреляет в самого криминала и отбывает в тюрьму. Все кончилось плохо. Но после надписи «The End» последовал еще эпилог.

Заключительные кадры АССЫ стали границей эпох. Три минуты семнадцать секунд экранного времени изменили общественный строй СССР.

Эпизод состоял в следующем. Герой убитого Африки работал певцом в ресторане. Теперь на его место приводят устраиваться нового певца. Эту роль сыграл 24-летний петербургский кочегар по фамилии Цой.

Затянутый двухчасовой фильм стоило смотреть только ради последних двухсот секунд. Цой приходит устраиваться на работу, и толстая, тусклая женщина-администратор долго зачитывает ему должностную инструкцию: «Параграф такой-то, пункт такой-то… запрещается… Параграф такой-то, пункт такой-то… предписывается…»

Женщина напоминала подушку, лежа на которой последние двадцать лет дремала страна. А Цой был острым, как нож, вспарывающий эту подушку. Не слушая женщину, Цой встает и в развевающемся плаще идет долгими неосвещенными коридорами… и звучит его песня «Мы ждем перемен»… и из коридоров Цой выходит на гигантский стадион, где тысячи людей подпевают ему ПЕ-РЕ-МЕН!.. И зрители в кинозалах тоже вставали… и плакали… и зажигали в темноте огоньки зажигалок… пытались отогнать тьму… тоже орали: ПЕ-РЕ-МЕН!.. Песня была старая и не о том, о чем все подумали, но теперь это было неважно… в этих кадрах видно, что неуклюжий Цой понятия не имеет, как двигаться на сцене… он до дыр засмотрел концертные записи иностранных коллег, но так ничему и не научился… его обезьяньи ужимки смешны… но кто бы стал обращать на это внимание?.. Он орал ПЕРЕМЕН! И вызвал перемены, как шаман вызывает дождь… Советский Союз пал от его визгливого голоса… и мир изменился… изменилось все… и знаменем поколения стала компания петербургских весельчаков из галереи АССА.