Письма женщин к Пушкину

Печатаемые рядом письма и воспоминания одних и тех же лиц на одну и ту же тему в значительной степени служат взаимному пояснению и часто избавляют от интервенции редактора. Обильно приводимые попутно высказывания самого Пушкина в письмах или стихотворных фрагментах успешно служат той же цели. Небольшие вступительные заметки общего характера освещают предлагаемые тексты. Все это дает возможность сильно сократить количество примечаний, сведя их преимущественно к переводу иностранных текстов или же к сжатой справке о каком-нибудь редком явлении или малоизвестном имени.

Княгиня Вера Федоровна Вяземская (1790—1886) — жена писателя и близкого друга Пушкина, принадлежала к числу искренних друзей поэта. Будучи старше его на девять лет, она, несомненно, вносила в свои отношения к Пушкину чувство нежной материнской заботливости о нем. Этим она отчасти напоминает некоторых других «старших» подруг Пушкина, как П. А. Осипова или Е. М. Хитрово. Встречаясь с Пушкиным в Одессе в 1824 году, Вера Федоровна принимает близкое участие в его неприятностях с Воронцовым, старается образумить поэта и направить его на должный путь. «Я пытаюсь приручить его к себе, как сына, — сообщает В. Ф. Вя­земская своему мужу, —- но он непослушен, как паж; если бы он был менее дурен собою, я дала бы ему имя «Керубино»; право, он только и делает, что ребячества...» И в другом письме: «Мы с ним в прекрасных отношениях; он забавен до невозможности. Я браню его, как будто бы он был моим сыном...»

Вера Федоровна Вяземская, по свидетельству современников, отличалась неистощимой веселостью и надолго сохранила в своем смелом обхождении с людьми остаток какой-то очаровательной детской резвости. Разговор ее искрился живым и острым умом и постоянно прерывался взрывами заразительного хохота. Она отличалась даже некоторой насмешливостью и особенно любила иронизи­ровать над влюбленными, не веря в силу страстей и скептически относясь к чувствам, ею возбуждаемым. В таком духе написано и сохранившееся ее письмо к Пушкину, согретое веселым тоном дружеской беседы, характерной шуткой над влюбчивостью поэта и, наконец, искренним участием к его судьбе и его будущему.

Существует предположение о романическом харак­тере отношений Пушкина и Вяземской, но эту версию пока нельзя признать достаточно обоснованной. Сохранив­шиеся письма Пушкина к Вере Федоровне отличаются обычно простым дружеским тоном, переходящим подчас в легкую шутку.

А. С. Пушкин — В. Ф. Вяземской

3 ноября 1826 г. Торжок

Спешу, княгиня, послать вам поясы. Вы видите, что мне представляется прекрасный случай написать вам мадригал по поводу пояса Венеры, но мадригал и чувство стали одинаково смешны. Что сказать вам о моем путешествии? Оно продолжается при самых сча­стливых предзнаменованиях, за исключением отврати­тельной дороги и невыносимых ямщиков. Толчки, удары локтями и проч. очень беспокоят двух моих спутников, я прошу у них извинения за вольность обращения, но когда путешествуешь совместно, необходимо кое-что прощать друг другу. С. П. [2] Это, само сoбою разумеется, не Сергей Пушкин. — Примеч. Пушкина. — мой добрый ангел, но другая [3] По мнению Б. Л. Модзалевского — Анна Николаевна Вульф. Предыдущие же инициалы, под которыми Пушкин просит не подразумевать его отца Сергея Львовича, расшифровываются как Софья Федоровна Пушкина, которой поэт в то время увлекался. — мой демон; это весьма некстати смущает меня в моих поэтических и любовных размышлениях. Прощайте, княгиня, — еду похоронить себя в об­ществе моих соседок. Молите бога за упокой моей души. Если вы удостоите прислать мне в Опочку небольшое письмо страницы в 4, это будет с вашей стороны вполне милое кокетство. Вы, которая умеет написать записку лучше, чем моя покойная тетушка [4] Та, которой посвящено шутливое стихотворение: «Ах, тетушка, ах, Анна Львовна, — Василья Львовича сестра...» , неужели вы не проявите такой доброты? (NB: за­писка впредь синоним музыки.) Итак, прощай­те. Я у ваших ног и трясу вам руку на английский манер, так как вы ни за что не желаете, чтобы я вам ее целовал. — Торжок. 3 ноября. — До­статочно ли обиняков? Ради бога не давайте ключа к ним вашему супругу. Категорически восстаю про­тив этого.

В. Ф. Вяземская — А. С. Пушкину

19 ноября 1826 г. Москва

Я думаю, что это письмо сильно займет вас, а моя слабость и леность воспользуются этим, чтобы сказать вам всего несколько слов. Прежде всего, не сошли ли вы с ума? Возможно ли так легкомысленно разменивать своипрекрасные рифмы и так зря тратить свое золото? Количество поясов меня возмутило; только качество [5] В подлиннике, приведенном в академическом издании писем, quantite’ (количество), —- явная ошибка. — Примеч. пер. их может послужить вам извинением, — все они прелестны. Продолжают ли добрый ангел и демон сопутствовать вам? я думаю, вы давно уже оставили их. Кстати, вы так часто меняете свои предметы, что я не знаю, кто же другая. Муж меня уверяет, будто я надеюсь, что это я сама. Да сохранит нас обоих от этого небо! прежде всего я не хочу с вами путешествовать, я чересчур слаба и стара, чтобы рыскать по большим дорогам; я сделалась бы в прямом смысле слова вашим злым ангелом. Но я рассчитываю на вашу дружбу. Вы, кажется, впрочем, сбросили с себя это иго, которому должны быть обяза­тельно подчинены, чтобы выслушивать без возмущения некоторые правдивые слова. Итак, прощайте, серьезный мой друг, сообщите нам о ваших планах [6] К письму приписка кн. П. А. Вяземского на русском языке. .

Облик Зинаиды Волконской дошел до нас в двух замечательных художественных зарисовках: в превосход­ной миниатюре Изабэ, передающей всю легкую и задум­чивую грацию ее внешности, и в знаменитом мадригале Пушкина, запечатлевшем в нескольких летучих штрихах одухотворенный облик «Северной Коринны»:

В своем кратком послании Пушкин отмечает основную черту Волконской — ее пристрастие к «играм Аполлона». Дочь известного дипломата и мецената А. М. Белосельского-Белозерского, получившего даже прозвище «московского Аполлона», 3. А. Волконская (1792—1862) блестяще представляла в 20-е годы русские художественные круги. Поэзия, музыка, сцена — всему этому она служила как даровитая дилетантка, умевшая объединять вокруг себя лучших представителей искусств и наук. Это была настоящая руководительница литературно-артистического салона, и в последующей истории русской художественной культуры уже не было более блестяще одаренной «предводительницы» свобод­ного объединения художников.