Дэвид Гранн - Затерянный город Z. Повесть о гибельной одержимости Амазонией

Он совершал свои подвиги в ту эпоху, когда Британия, после смерти королевы Виктории и с подъемом Германии, начала беспокоиться о судьбе своей империи. Эти сомнения усугублялись тем фактом, что, как заявлял один английский генерал, 60 % юношей в стране по своим физическим кондициям не годны к военной службе; прибавьте к этому лихорадочную тревогу, возбуждаемую многочисленными апокалиптическими романами, в числе которых был «Анархист Хартман, или Кошмар в большом городе», написанный Эдвардом, старшим братом Фосетта. Этот популярнейший в свое время фантастический роман, опубликованный в 1893 году, описывал подпольную ячейку анархистов (страдающих « недугом , возросшим из слишком изнеженных форм цивилизации»), которые изобретают летательный аппарат под названием «Аттила» — прообраз будущих аэропланов — и, в сцене, предвосхитившей немецкий блицкриг Второй мировой, бомбят с него Лондон. («Бельведеры зданий Парламента падали, а их стены рушились в разные стороны, когда между ними разрывались бомбы».) общественность была так обеспокоена состоянием викторианского человека, что правительство даже создало специальный следственный орган — Межведомственный комитет по вопросам физической деградации.

Пресса ухватилась за достижения Фосетта, изображая его в образе одного из героев его собственного детства и поднимая его на щит в качестве идеального противовеса общенациональной неврастении и безволию. В одной из газет провозглашалось: «Соблазн непознанных краев не утратил своей власти над людьми бесстрашными и изобретательными — тем характером, который столь замечательно воплощает собой майор Фосетт». Один журнал призывал детей подражать ему: «Вот истинный скаут, примеру которого вы должны следовать! Он отбрасывает всякие мысли о собственной безопасности и комфорте, чтобы выполнять долг, который на него возложен».

В начале 1911 года, на лекции в Королевском географическом обществе, где он представлял свои открытия, десятки ученых и путешественников со всей Европы заполнили зал, желая лицезреть «амазонского Ливингстона». Жестом пригласив его выйти вперед, Леонард, сын Чарльза Дарвина, ставший теперь председателем общества, рассказал, как Фосетт наносил на карту «территории, куда не заходил прежде ни один европеец» и плыл вверх по рекам, по которым «никто прежде не поднимался». Дарвин добавил, что Фосетт показал: остались еще на Земле места, «где исследователь может продвигаться вперед, демонстрируя упорство, энергию, отвагу, умение предвидеть, — все качества истинного первооткрывателя тех времен, которые ныне уходят в прошлое».

Хотя Фосетт частенько заявлял, что «не особенно ищет славы», ему явно льстило такое внимание. (Среди его хобби было вырезание и наклеивание статей о себе в специальный альбом.) Показывая начерченные им карты, а с помощью «волшебного фонаря» — слайды с изображением джунглей, он объявил собравшимся:

Я надеюсь, что широкое распространение известий об этих исследованиях может привлечь других любителей приключений в эту незаслуженно забытую часть света. Но следует помнить о том, как велики трудности, о том, как длинен список случившихся в тех краях трагедий, ибо те немногочисленные уголки, что пока остаются непознанными, дорого продают свои секреты. Совершенно не желая превозносить себя, я должен заверить вас, что требуется огромный энтузиазм для того, чтобы год за годом успешно строить мост через широкую пропасть, отделяющую комфорт цивилизации от весьма ощутимого риска, от тех невзгод, что подстерегают вас на каждом шагу в нехоженых лесах этого континента, который по-прежнему мало изучен.

Присутствующий здесь же представитель Боливии говорил о новых картах Южной Америки: — Должен отметить, что это было совершено благодаря смелости майора Фосетта… Если бы у нас было еще несколько таких, как он, то, я уверен, в мире не осталось бы ни единого неисследованного района.

Росту славы Фосетта способствовало то, что он не только отправлялся туда, куда не осмеливался заглянуть больше никто из путешественников, но и совершал это с какой-то нечеловеческой скоростью. Он проделывал за считаные месяцы то, на что другие затрачивали годы: как однажды походя бросил Фосетт, словно о чем-то само собой разумеющемся, «я работаю быстро, и у меня не бывает выходных». Кажется невероятным, но он редко заболевал, если такое вообще с ним случалось. «Он был лихорадкоустойчив», — писал о нем Томас Чарльз Бриджес, популярный в то время автор книг о приключениях, знавший Фосетта лично. Эта особенность путешественника породила бесконечные и неудержимые рассуждения о его физиологии. Бриджес объяснял его устойчивость к недугам «пульсом реже нормального». Один из историков отмечал, что Фосетт был наделен «практически абсолютным иммунитетом к тропическим заболеваниям. Вероятно, это качество и было в нем наиболее экстраординарным. Существовали другие — пусть и немногочисленные — путешественники, которые могли бы сравняться с ним в целеустремленности, храбрости и силе, но по своей сопротивляемости болезням он был уникален». Даже сам Фосетт начинал считать чудом то, что сам он называл «идеальной конституцией».

Кроме того, он поражался собственной способности избегать хищников. Однажды, после того как он перепрыгнул через ямкоголовую змею, он записал в дневнике: «Что меня поразило больше всего — это предупреждение, отданное моим подсознанием, и мгновенная мышечная реакция… Я увидел змею лишь тогда, когда она промелькнула у меня между ногами, но, если можно так сказать, мое внутреннее „я“ не только вовремя заметило ее, но и точно рассчитало, на какую высоту и расстояние она прыгнет, и в соответствии с этим дало команду моему телу». Его коллега по КГО Уильям Барклай, работавший в Боливии и как никто знавший методы работы Фосетта-исследователя, говорил, что с годами у нашего путешественника выработалось «убеждение, что никакая опасность не может его коснуться» и что, как у героя мифов, «все его поступки и все, что с ним происходит, — все это предопределено свыше». Или, как любил повторять Фосетт, «я — в руках богов».

Однако те самые качества, которые делали Фосетта великим путешественником: демоническая ярость, невероятная целеустремленность и чувство почти божественной неуязвимости и бессмертности, — одновременно пугали окружающих. С ним страшно было находиться рядом. Он ничему и никому не позволял становиться на пути у своей цели — или у своей судьбы. Он «готов был путешествовать с меньшим количеством груза и платить за это куда более высокую цену, нежели большинство людей могли счесть возможным или необходимым», — аттестовал его журнал Королевского географического общества. «Кстати: вы поразитесь, когда узнаете, что майор Фосетт предполагал прорубиться в джунгли на расстояние ста миль… за месяц! Большинство просто в изумлении раскрыли бы рты от одной этой мысли!!!»