Александр Липков - Толчок к размышлению, или Все о сортирах

Пока папа укреплял обороноспособность страны, а дочка праздно поедала мороженое на терраске, рачительная генеральша руководила благоустройством. Под её бдительным надзором два белобрысых воина принялись копать огромный септик, призванный принимать и накапливать все отходы прожорливой генеральской фамилии. Вскоре яма была выкопана и забетонирована. В её жерло был вставлен люк, окруженный деревянной кабинкой, дабы славные бойцы Красной Армии могли справлять естественные надобности в относительном уединении. А далее случилось непредвиденное…

День шагал к вечеру. Долгие тени сосен полосатой зеброй разлиновали нашу и соседскую лужайку. Солнце игристо подмигивало через сизые верхушки леса, ослепляя, но уже не обжигая. Строители, завершив трудовой день, готовились к отбытию. Один из них, чубатый рядовой, не привыкший ещё к грубой солдатской пище, почувствовал, видимо, настойчивый позыв плоти и надолго угнездился в фанерной будке, выстроенной над выгребной ямой. Любое полезное дело надо совершать не спеша. Так и бравый солдат, расположившись поудобнее, решил закурить. Взял сигарету, достал из кармана зажигалку, нет — настоящую драгоценность, американский шедевр «Зиппо» в медном корпусе с серебряными гравировками и набойками в виде пикирующего клювастого орла, обнимающего своими крыльями холеное розовое тело чудесного огнива. Зажигалка была подарена любимой за два дня до ухода в армию и, наверное, была единственной ценной вещью, которой владел начинающий воин. Трудно сказать, как такое могло случиться. Возможно, руки, не привыкшие ещё к тяжкому ратному труду на генеральской даче, самопроизвольно разжались. Или вспотевшие пальцы не удержали скользкое металлическое чудо. Коварно выпрыгнув из ладоней, зажигалка глумливо звякнула о дощатый настил и со слабым хлюпом рухнула в черную мглу ямы.

Надо сказать, в столь раннем возрасте молодые люди не склонны предаваться ни долгим раздумьям, ни тяжким переживаниям. Будучи, видимо, человеком действия, храбрый воин стремительно разработал и реализовал план спасения утраченного шедевра. Облачившись в раздобытый в части противохимический костюм, он погрузился в смрадную черноту колодца с твердым намерением найти зажигалку. Толстая резина и противогаз надежно изолировали от ядовитых испарений. Движения, однако, были скованы и неловки, а потому поиски затягивались. Но худшее было впереди. Скоро выяснилось, что несчастный искатель не может выбраться из ямы самостоятельно.

Заметим, что канализация в доме ещё не была закончена, и потому фанерное заведение, помимо строителей, использовалось всей семьей. Несмотря на справедливый гнев генеральши, объятый демократизмом муж счел нецелесообразным усеивать участок сортирами для нижних чинов.

«Ничего, не графья, неделю-другую на улице погадите», — распорядился он. В результате кабинка блистала чистотой, обзавелась дезодорантами и туалетной бумагой, а снаружи к ней был прибит реликтовый рукомойник.

В этот день, когда розовые сумерки опоясали землю, ничто не предвещало появления зловещих сил тьмы. Екатерина Васильевна, бодро напевая строевой марш, двинулась к фанерным удобствам с очевидной целью воспользоваться ими по прямому назначению. Комфортно расположившись на специальной мягкой подстилочке и побрызгав вокруг персиковым дезодорантом, она углубилась в прихваченную по случаю газету. В этот миг внимание её привлек странный звук из ямы. Генеральша была хорошей хозяйкой, поэтому, на случай аварийного отключения электричества, в сортире висел армейский фонарик. В нем можно было менять стеклышки с красного на зеленый или синий, чтобы давать тайные сигналы своим или же путать неприятеля. Осталось неизвестным, чья недобрая рука переключила в тот день обычный свет на синий. Из глубины колодца на Екатерину Васильевну смотрело нечеловеческое лицо, светящееся цианистым неоном, с выпуклыми круглыми фарами вместо глаз и длинным ребристым хоботом в области носа. При виде генеральши чудище, по грудь в черной жиже, глухо забубнило и протянуло к ней свои осклизлые щупальца.

Крик замерз в горле Екатерины Васильевны. Мелькнуло: «Вот оно, началось…» Она нашла в себе силы вырваться наружу, буквально выпав из фанерного склепа. Здесь силы вернулись к ней. «Говновой, говновой!..» гремел набат её командного баса, по тревоге поднимая окрестности.

Вид Екатерины Васильевны, с заголенным нижним бюстом и выпученными глазами, подымающей клубы пыли под окнами собственного дома, изрядно озадачил мирных граждан, оказавшихся неподалеку. Случилось, что именно в этот момент на дачу прибыл генерал в сопровождении нескольких боевых товарищей. Запланированным шашлыкам не суждено было случиться. Пока сконфуженная дочь приводила в порядок растрепанную маму, подоспевшие соседи и бойцы помогали несостоявшемуся привидению выбраться из дерьмового плена. Наконец, это удалось с помощью лебедки и троса. Призрак тяжко пыхтел и пытался жаловаться на превратности фортуны. К счастью, побелевший от злости муж потерпевшей не прихватил с собой табельного оружия и, таким образом, не исполнил первого естественного порыва — пристрелить нашкодившего недотепу. Бить его не стали, так как сильно брезговали. Вечное дежурство по кухне отпало по санитарным соображениям. В итоге возобладала гуманная позиция, и неудачливый отрок был отправлен в госпиталь. Долгое сидение в вонючей яме не прошло даром, юноша начал отчетливо зеленеть, что просматривалось даже под толстой коркой нечистот.

В дальнейшем судьба его сложилась вполне заурядно. Генерал был гневлив, но отходчив, а выпив водки, при упоминании о событиях того несчастного дня начинал ржать как полковой жеребец, вгоняя обычно уравновешенную супругу в состояние темной ярости. Злокозненный искатель в госпитале окреп, отъелся и позднее благополучно завершил службу ефрейтором, став отличником боевой и политической подготовки. История же о говновом, поселившемся в местной канализации, ещё долго будоражила умы, пополнив копилку местных сказаний».

Вот так. В доме — домовой, в лесу — леший, в воде — водяной, в говне говновой. Наше языческое подсознание требует картины мира объяснимой и цельной. Так и жить легче, и мир как-то роднее.

Не удержусь от пространной цитаты из научного сочинения.

«Марсель Дюшан, которого художники поп-арта считают одним из основоположников своего направления, в 1917 г. выставил в Нью-Йорке нашумевшее произведение «Фонтан», представлявшее собой стандартный фаянсовый писсуар. Единственное прикосновение художника к этой фабричной продукции заключалось в том, что он поставил на ней подпись «Р.Матт». Как предполагают, такова была фамилия инженера-сантехника, автора бессмертного оригинала. Автор книги «Поп» Саймон Уилсон пишет, что эта работа «предназначалась для восприятия не в качестве эстетического объекта, но в качестве декларации идеи» — идеи «редимейд», готовых изделий, предметов, взятых из живой реальности и способных выполнять функцию произведений искусства. Характерно, однако, что выбран был писсуар, предмет, появление которого на художественной выставке было обречено на скандал…»