Александр Липков - Толчок к размышлению, или Все о сортирах

Сельская лирика.

Ваня играет на гармошке, Маня сидит положив голову ему на плечо. Ваня вздыхает.

— Скучно, Мань!

— Скучно, Вань!

Играет снова. Опять вздыхает.

— Скучно, Мань!

— Скучно, Вань!

Играет опять…

— Вань!

— Ну?

— Ты в лесу сегодня был?

— Был.

— В-о-от такую кучу под старым деревом видел?

— Видел.

— Это я насрала.

— Ух ты, моя кокеточка!

Детский.

— А у меня кукла есть!

— А у меня паровозик есть!

— А у меня мячик есть!

— А у меня пистолет есть!

— А у меня зайка есть!

— А ты… а ты зато на стенку ссыкнуть не можешь!

В детскому саду воспитательница спрашивает:

— Детки, расскажите, как вы хотите нарядиться на елку.

— Я оденусь Снегурочкой.

— Я — зайчиком.

— Я — снежинкой.

— А я оденусь какашкой, лягу под елкой и испорчу вам праздник.

Аптекарь попросил знакомого постоять за прилавком, пока он ненадолго отлучится. Возвращается.

— Ну как, приходил кто-нибудь?

— Был один. Просил чего-нибудь от кашля.

— И что ты ему дал?

— Касторку.

— Как?!

— А ты посмотри, вон он стоит. Ноги винтом, кашлянуть боится.

Ветеринар учит помощника, как надо лошади давать слабительное:

— Берешь вот эту трубку, засовываешь ей наполовину в рот, закладываешь таблетку пургена и дуешь… Понял? Иди, сделай…

Через час, пошатываясь, появляется помощник.

— Ну что, дал?

— Не успел — лошадь дунула первой…

Дегустатору подсунули на дегустацию стакан мочи.

Начинает дегустировать.

— Цвет… Определенно, это цвет мочи… Запах… запах тоже мочи… На вкус… Да, похоже, что это моча…

Допил до середины:

— Кажется, это и в самом деле моча.

Допил весь стакан:

— А все-таки это была моча.

Лето. Рассветный час. Из соседних изб на крылечки выходят мужики. Потягиваются. Неспешно справляют малую нужду. Беседуют.

— Утро ужо.

— Скотину на пастбище выгонять надо.

— Навоз вывозить.

— А у меня ещё жена не ебана!

Тиха украинская ночь… За плетнем слышится густое журчанье струи.

— Кто там ссыт, как полковая лошадь?

— Это я, мамо.

— Писай, Дуню, писай, моя мармулеточка…

Человек, вбегая в поликлинику:

— Где тут сдают говно на анализ кала?

Встречаются говно городское и говно деревенское. Делятся тяготами жизни.

— Слушай, — говорит говно деревенское, — хоть у тебя и унитаз беленький, и вода журчит, все же перебирайся-ка ты лучше к нам в деревню. Чего тебе каждый раз шмякаться с двенадцатого этажа! У нас тебя положат под кустиком, накроют лопушком…

Два приятеля живут в том же доме, один на 8-м этаже, другой — на 1-м. У обоих нелады с произнесением букв, у первого с «з», у в второго — с «б». Как-то беседуют:

— Я с высоты своего этажа всю Москву обсираю.

— А мне запор мешает.

Скотленд-Ярд выяснил, что в Лондоне скрывается русский шпион. Поймать никак не могут, пришлось звать Шерлока Холмса.

— Ладно, — говорит Холмс, — но для этого мне нужно 728 агентов.

Выхода нет, дают агентов. На следующий день шпион пойман.

— Как вам удалось?

— Все очень просто. В Лондоне 728 общественных туалетов. Я поставил у каждого по человеку и приказал задерживать любого, кто, выходя, будет застегивать ширинку.

Анекдот середины 60-х. Один из начинавшейся тогда анекдотной «Ленинианы» — народный ответ на «лениниану» госзаказовскую.

Владимир Ильич заходит в кабинет. Посреди письменного стола — огромная непотребная куча.

— Надюша!.. Кто у меня в кабинете был?

— Да никого, Володенька не было. А… нет, погоди, вот Марфуша говорит, что Лев Толстой приходили.

— А, батеньки мои! Какая глыба!.. Какой матерый человечище!

Анекдот времен конца брежневского застоя.

Человек приходит к врачу:

— Доктор, не пойму, что с моим желудком. Ем черную икру, хожу черной икрой. Ем красную — хожу красной. Ем сервелат — хожу сервелатом…

— А вы ешьте, как все, говно. Говном и ходить будете.

Еще анекдот все тех же времен.

Идет заседание Политбюро. Брежнев говорит:

— Товарищи! Совершенно распоясались вражеские «Голоса». Не успеем мы чего-нибудь обсудить в своем узком закрытом кругу, как они уже передают об этом со своими злобными комментариями. Поэтому сегодня, пока не кончим заседание, не выходит никто.

Через час подперло Косыгина:

— Леня, пусти. Сил нет терпеть.

— Сиди, а то если утечка случится, на тебя подумают.

Еще через час:

— Все! Больше никак не могу. Леня выпусти!

— Сиди!

Осторожный стук в дверь.

— Кто там?

— Это я, тетя Дуня. Тут Би-би-си передало, что Алексей Николаичу писать очень хочется, а Леонид Ильич его не пускают. Так я ведро принесла.

Пришел Петров к любовнице, а тут муж вернулся. Сидит голый на балконе, а муж никак не уходит. Холодно. Зубы лязгают. Видит: черт невесть откуда взялся, предлагает:

— Хочешь спасу?

— Спаси!

— Спасу. Нет, душа твоя мне не нужна. Ты только перни погромче.

Пернул.

— Не годится. Давай громче!

Пернул громче.

— Слабо! Давай ещё громче…

— … Товарищ Петров! Если вы уж спите на партсобрании, то хотя бы не портьте воздух.

— Доктор, жить невозможно стало. Хоть вешайся!

— Та-ак… Расскажите поподробнее.

— Жена блядь, дети сволочи, и по ночам писаюсь.

— Вешаться не надо. Пейте седуксен.

— И что, поможет?

— Непременно.

Повторный визит через неделю.

— Доктор! Все замечательно!

— Ну, рассказывайте.

— Жена блядь. А у кого не блядь? Дети сволочи. А у кого не сволочи? И по ночам писаюсь. Но к утру ж просыхаю!

— Доктор, не знаю, что делать! Все время по ночам писаюсь!

— Так. Расскажите, как это происходит.

— Не успею я заснуть, как появляется маленький человечек и говорит: «Давай пописаем!», начинает писать, и я за ним.

— Понял. Все очень просто. Когда он скажет: «Давай пописаем!», вы ответьте: «А я уже!»

Повторный визит через неделю.

— Ну как, помогло?

— Доктор, стало ещё хуже. Я сказал ему: «Я уже!», а он: «Тогда покакаем!»

Один ноль — студент.

Два нуля — сортир.

Три нуля — студент в сортире.

Четыре нуля — два студента в сортире.