Федор Раззаков - Скандалы советской эпохи

Далее послушаем воспоминания главного судьи матча Бориса Крапиля:

«Шестая партия была перенесена на 29 апреля, однако утром этого дня стало известно, что Петросян был срочно госпитализирован с острым приступом почечной болезни… 30 апреляПетросян обратился в судейскую коллегию с заявлением, в котором указал, что в связи с серьезным заболеванием он не может продолжить матч…»

Вся эта история закончилась для Петросяна плачевно: матч был прерван и победа со счетом 3:1 досталась Корчному.

Как известно, первым советским балеруном-перебежчиком был Рудольф Нуриев, который сбежал во Францию в 1961 году. Девять лет спустя его примеру последовала Наталья Макарова, а в 74-мк этому списку добавилась еще одна персона – Михаил Барышников. Причем у последнего вроде бы не было никаких серьезных поводов к такому поступку: Барышников был ведущим танцором ленинградского Кировского театра (отметим, что в нем же служили и Нуриев с Макаровой), хорошо зарабатывал и вообще был обласкан властью. Тем летом в составе родного коллектива он отправился с гастролями в Канаду, и ни у одного человека из его окружения даже в мыслях не могло возникнуть, что тот сбежит. Между тем Барышников давно заранее все обдумал. Во-первых, он был недоволен теми ролями, которые ему приходилось танцевать на сцене, во-вторых – его манили баснословные заработки, которые имел Рудольф Нуриев и о которых без устали твердила зарубежная пропаганда. В итоге Барышников решил: а я чем хуже? О том, как выглядел побег, вспоминает сам балерун:

«Все было немножко мелодраматично. Как в плохом романе. В тот день после спектакля я раздавал автографы, а мои канадские друзья ждали несколькими кварталами дальше в машине. Желающих было довольно много, я подписался раз десять и сказал: „Извините, я должен на минутку уйти, но я вернусь“. И пошел. Но они пошли за мной. Я прибавил шагу, наконец, побежал, и они бежали за мной. Это было так комично! Я начал смеяться, остановился и еще несколько раз подписался. А если серьезно – меня очень, очень волновала судьба моей труппы. Я очень уважал свою тогдашнюю партнершу Ирину Колпакову, но я не имел возможности и не посмел сказать ей. Впрочем, интуитивно я понимал, что на допросе ей будет легче, если она на самом деле останется в неведении…

Сразу после побега, чтобы снять стресс, я напился. Мы поехали на одну ферму, и я нажрался вдребезги. Мешал разные напитки, не шел спать до пяти-шести утра… А на следующее утро уже начал действовать рассудок. Но чувства вины я не испытывал…»

Отметим, что Барышников достиг, чего хотел: на Западе он стал миллионером, заимел роскошный дом в США, в Нью-Йорке. Однако в анналы советского балета навсегда оказался вписан как перебежчик, сбежавший с Родины по меркантильным соображениям.

13 июля 1974 годав газетах появилось сообщение о том, что на 5-м Международном конкурсе имени П. Чайковского в Москве победу одержал 18-летний советский пианист Андрей Гаврилов. Для большинства специалистов победа юного музыканта была неожиданностью – его ведь включили в сборную в самый последний момент, да еще как молодое пушечное мясо. А он взял да и выиграл первое место! Скандальный оттенок этой победе придавало то, что всего лишь год назад Гаврилов был замешан в крупном скандале и едва не был исключен из 11-го класса Центральной музыкальной школы. Вот как вспоминает об этом сам музыкант:

«По традиции в ЦМШ готовился капустник. Я написал сценарий, которым был чрезвычайно доволен. Он получился критический, заостренный. Во-первых, там критиковались порядки, сложившиеся в ЦМШ. Он был направлен против педагогов, подавляющих любое проявление индивидуальности. Как правило, это были преподаватели общеобразовательных предметов, которые, наверное, не понимали специфику своих учеников. Во-вторых, в капустнике мы затронули несправедливость, царствовавшую в школе-интернате при ЦМШ, где жили все иногородние. Там процветали ужасные порядки. У ребят воровали еду, а кормили так, что они приходили на занятия полуголодными. Если бы вы видели, как они набрасывались на бутерброды, которые мы тащили из дому и по-братски делили у себя в классе.

Когда капустник начался, зал разделился на две части. Молодые педагоги сочувствовали нам, но боялись смеяться. Директор школы вышел из зала и перед тем, как хлопнуть дверью, потребовал: «Прекратить это безобразие». Капустник мы доиграли до конца, а через два часа кто-то донес, что сценарий писал я с моим товарищем. После капустника состоялась торжественная церемония вручения характеристик, которые были розданы всем, кроме меня и моего товарища. Мы получили документы с опозданием на сутки, сразу же стало ясно, что ни о каком высшем учебном заведении и думать не придется. В характеристике говорилось, что я проявил фашиствующие настроения, потому что проиллюстрировал парад учителей, отличавшихся свирепым нравом, темой нашествия Шостаковича из Седьмой симфонии.

Сообщалось также, что я постоянно совершаю бестактные поступки, и апофеозом стала фраза, что я сознательно не вступил в ВЛКСМ. Это был политический ярлык. Ни о какой консерватории не могло идти и речи. Но мир не без добрых людей. У нас учился сын одного заместителя министра. Симпатизируя двум пострадавшим, замминистра позвонил Фурцевой и рассказал нашу историю. Фурцева вмешалась, и характеристики нам переделали, вернее, просто выдали те, которые были отпечатаны до капустника. Через какое-то время комиссия Министерства культуры подтвердила все то, о чем мы рассказывали в капустнике. Зам. директора ЦМШ уволили, директор получил выговор…»

В начале августав центре громкого скандала оказался известный советский боксер Василий Соломин. Он в те дни находился в Цахкадзоре, где в составе сборной СССР по боксу проходил тренировочный сбор перед выездом на чемпионат мира, который должен был пройти в Гаване. И вот буквально накануне сбора Соломин едва не угодил за решетку. А случилось вот что. Отдыхая в пермском ресторане «Центральный», боксер повздорил с тремя местными авторитетами. Как утверждают очевидцы, инцидент разгорелся вроде бы из-за пустяка: один из авторитетов неосторожно обозвал боксера «щенком» (Соломин действительно выглядел как юноша), на что тот с ходу заехал обидчику в челюсть мощнейшим хуком. На выручку к приятелю бросились его дружки, но Соломин и их быстро укоротил: одному сломал нос, другого отправил в нокдаун. Чувствуя свою правоту, Соломин не стал убегать с места происшествия и вскоре оказался в отделении милиции. Поскольку сам он не пострадал, всех собак, естественно, навешали на него. Далее послушаем рассказ его тогдашнего тренера Ю. Подшивалова: