Виктор Точинов - Дорога к Мертвой горе – 2, или По следам группы Дятлова

На роль неведомой опасности, выгнавшей дятловцев на мороз, медведь-шатун подходит идеально. Оскаленная медвежья морда, просунувшаяся в палатку, заставила бы туристов и выскочить из нее, распоров ткань ножами, и уходить как можно дальше и быстрее — в чем были, не обращая внимания на холод. И возвращаться к палатке было бы чрезвычайно рискованно в течение приличного временного промежутка: лишь позже, когда стало понятно, что костер не помог, что мороз убивает не так быстро, как медвежьи челюсти, но не менее надежно, — вот тогда имело смысл рискнуть и вернуться, зверь мог к тому времени уйти.

Поведение дятловцев на первом этапе их трагедии «медвежья» версия объясняет идеально. Но сам топтыгин ведет себя в ней более чем странно…

Насколько я понимаю в повадках голодных медведей, от криков испуганных туристов шатун наутек не пустился бы (сытого и молодого мишку иногда получается прогнать, изо всех сил крикнув: с громким звуком опорожняет кишечник и убегает). И преследовать дятловцев зверь не стал бы. Он основательно похозяйничал бы в палатке, благо там хватало всяких вкусностей, одна ароматная корейка чего стоила. Сожрал бы все подчистую. Сибирские охотники могут рассказать много интересного о том, что вытворяют медведи в разоренных ими избушках-зимовейках: даже сгущенку и тушенку умудряются извлечь из банок, — жуют и жуют металл, пока не выдавят почти все содержимое.

Однако ни поисковики, ни следователи не обнаружили в палатке и рядом с ней никаких следов медвежьего пиршества. Объяснить это, оставаясь в рамках «медвежьей» версии, можно лишь одним: зверя что-то спугнуло и он ушел в другую сторону, не туда, куда отступили дятловцы, — и оттого не оставил следов на том единственном участке склона, где они неплохо сохранились.

Но это опять введение сразу двух новых сущностей в одной точке пространства-времени, и такие методы при построении гипотез лучше не применять, иначе черт знает до чего можно додуматься.

Так что пусть медведи-шатуны спокойно гуляют по тайге и предгорьям (но подальше от вертолета и Аниной двустволки), к дятловской трагедии мы их приплетать не будем.

Долго над медведями и прочей опасной для человека фауной я не размышлял. Была более актуальная задача: исследовать флору в предполагаемой зоне установки палатки. Не всю флору, лишь ту, что способна была послужить топливом для дятловской печки.

Кратко напомню историю вопроса.

В «Дороге к Мертвой горе» я предположил, что двое дятловцев — Золотарев и Коля Тибо — находились вдали от палатки, когда произошло событие, выгнавшее дятловцев на холод. Именно этим объяснялось то, что оба были найдены нормально обутыми, да и одетыми лучше остальных, практически в то, в чем двигались по маршруту (за исключением штормовок — их, очевидно, успели снять и повесить на просушку).

Там же было выдвинуто и объяснение причин отлучки: эти двое отправились за дровами. В любом ином случае на сколько-то приличное расстояние стоило отправиться на лыжах: одна их пара стояла у входа, воткнутая в снег, да и вторую при нужде было недолго выдернуть из-под днища палатки, позже туристы-поисковики делали это без проблем. Но с лыж рубить дрова неудобно. А еще неудобнее возвращаться на лыжах с вязанками.

Печка, взятая с собой к Отортену, свидетельствует о том, что Дятлов планировал чем-то ее топить. Иначе стоило оставить печку в лабазе — нет никакого смысла тащить с собой несколько лишних килограммов, перегруженную группу и без того измотали последние переходы, когда приходилось накатывать лыжню по снежной целине.

В штатной ситуации наверняка предполагалось, что на дрова пойдут нормальные толстые деревья. Поскольку в другом случае двуручную пилу и два больших топора группа наверняка тоже оставила бы в лабазе, избавившись от лишней тяжести, — тоненькие деревца можно срубить и маленьким топориком, и даже срезать ножом.

Но остановку на склоне Мертвой горы штатной никак не назвать. Группа снова не смогла преодолеть перевал, но упрямый Дятлов решил не возвращаться второй раз вниз, в лесную зону. Возможно, опасался, что вторичное отступление еще сильнее деморализует группу, возможно, нашлись иные причины.

Однако печку и здесь необходимо было затопить. В ту ночь до Северного Урала добрался холодный атмосферный фронт, температура упала на двадцать градусов (по другим тургруппам эта неприятность тоже ударила, группа из педагогического института даже сошла с маршрута из-за обморожений). Но и без похолодания туристы «Хибины» хлебнули бы проблем, не затопи они печку. Ни примуса, ни чего-либо, способного его заменить, дятловцы с собой не несли, — и, например, отсыревшую обувь в ту ночь они вынуждены были бы сушить теплом собственных тел, иначе заледенеет в холодной палатке и утром ее не обуть. И отсыревшую одежду пришлось бы сушить тем же способом. А утоляли бы жажду теперь не чаем или какао — талым снегом. А растапливать его приходилось бы… кто догадается, как? Да, именно так, опять-таки теплом своих тел. Студенческие тела, конечно, молодые и горячие, но даже для них многовато теплопотерь набирается, а если учесть резкое похолодание, — вообще беда.

Нет, дрова для печки надо было непременно, кровь из носу, но раздобыть даже на склоне горы.

Примерно так я рассуждал, отрабатывая свою версию. Не мог лишь взять в толк: куда именно пошли за дровами Семен и Коля?

Обратно к лесной зоне и лабазу? Едва ли… Слишком далеко, и стоило взять в таком случае пилу и большой топор, а они ушли лишь с маленьким топориком и ножом-финкой, либо с топориком и двумя финками.

Или двинулись в сторону кедра и оврага, где в конце концов оказались все дятловцы? В этом направлении до леса несколько ближе, но все равно счет идет на километры. К тому же дорога значительно хуже, преодолеть скользкие наледи и три гряды курумника с большими вязанками дров та ещё задача, не каждому по плечу. Опять же и в этом лесу оказались бы не лишними пила и большой топор.

Оба варианта не вдохновляли, и я думал: должен, непременно должен быть еще какой-то источник топлива. Расположенный ближе к палатке, не в двух километрах и не в полутора, а максимум в сотнях метров.

Без него никак. Версия не срастается. Не могли Коля и Семен надолго отлучиться ни по какой иной надобности, кроме заготовки дров.

Кончилось тем, что я сугубо авторским произволом ввел в повествование новую сущность, некий «пихтач», — поросль низеньких деревьев, растущих не очень далеко от палатки. Дескать, именно там Золотарёв и Тибо нарубили две вязанки дров. Должен быть пихтач. Никак не обойтись без него или чего-то схожего.

Теперь предстояло проверить на месте, угадал я или ошибся.