Александр Плеханов - Военная контрразведка НКВД СССР. Тайный фронт войны 1941–1942

Сложно было трудиться военному контрразведчику особенно в начале войны. И когда речь идет о недостатках, то следует учитывать, что многое зависело не от него, а от общего положения в стране и других причин. Поэтому понятна обеспокоенность Г.К. Жукова 19 августа 1941 г. в докладной записке Сталину: «…Считаю, что противник очень хорошо знает всю систему нашей обороны, все оперативно-стратегические группировки наших сил и ближайшие наши возможности. Видимо, у нас среди очень крупных работников, близко соприкасающихся с общей обстановкой, противник имеет своих людей» [881] Русский архив: Великая отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16. М., 1996. С. 361. .

В данном случае уместно вспомнить еретический апокриф:

Конечно, такие Иуды были и среди командного состава армии и флота. Но данные, о которых писал Жуков, хорошо были известны противнику до начала войны, благодаря работе абвера и других спецслужб Германии и ее союзников.

Самоотверженным трудом военные контрразведчики НКВД разоблачили обезвредили многих агентов спецслужб противника. Так, в докладной записке Г.К. Жукову и члену военного совета Н.А. Булганину только ОО НКВД Западного фронта сообщалось, что с 22 июня по 28 декабря 1941 г. арестовано и разоблачено 505 агентов немецкой разведки, из них: завербованных до войны – 4, переброшенных через линию фронта из числе военнопленных – 380, жителей временно занятых противником – 76, жителей прифронтовой полосы – 43. Агентов, внедренных в штабы войсковых соединений – 2. [883] Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 2. С. 480. .

В условиях военного времени к задержанным вражеским агентам и диверсантам при наличии неопровержимых улик часто применялась высшая мера наказания. Иногда практиковались и показательные расстрелы захваченных агентов-парашютистов в местах приземления в присутствии местного населения [884] Государственная безопасность России. История и современность. С. 558. . За особо опасные преступления военными трибуналами были осуждены к высшей мере наказания – расстрелу: И.П. Арепьев, И.Я. Безженежных, В.П. Брежнев, И.П. Климов, Н.В. Кузнецов, А.Н. Маслов, И.С. Мустицов, А.Ф. Пожарских и тысячи других [885] http: //militera.lib.ru/docs/da/gbvov/index.html .

Таким образом, в начале войны разведывательные и контрразведывательные органы Германии основные усилия направляли на получение необходимой информации, ведение подрывной деятельности на фронте и в тылу, разложение личного состава Красной армии и флота. Им противостояли советские спецслужбы, прежде всего ОО НКВД. В условиях отступления и оборонительных сражений, перестройки всей работы они решали возложенные на них обязанности по защите армии и флота от разведывательно-подрывной деятельности спецслужб противника. Вместе с тем им в полной мере не удалось выполнить все задачи, потому что, исходя из сложной оперативной обстановки, они выполняли другие поручения высших органов власти, на что отвлекались значительные силы и средства. Тем не менее контрразведка НКВД успешно противостояла противнику на ряде направлений, приобретая опыт в сражении на невидимом фронте.

В годы Великой Отечественной войны распространение слухов о тяжелом положении на фронте расценивалось как пораженческая пропаганда и антисоветская агитация и квалифицировалась как контрреволюционные преступления, предусмотренные статьей 58 УК РСФСР.

Нацистская пропаганда и агитация, распространение провокационных слухов, создание антисоветских организаций на фронте и в советском тылу, попытки развития повстанческого движения были одними из основных направлений подрывной работы немецких спецслужб. Учитывая то, что агентам немецкой разведки вменялось в обязанность распространение среди населения сплетен и слухов, аналогичное поведение советских граждан расценивалось как провокационное, а не ложное, и за их распространение следовала уголовная ответственности на основании директивы НКГБ № 152 от 28 июня 1941 г. «О мероприятиях по пресечению распространения среди населения провокационных слухов в связи с военной обстановкой» [886] Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Том 2. Кн. 1. С. 86. .

Происходившие события начала войны по-разному воспринимали различные социальные слои и группы жителей, что являлось многосложностью их мыслей, мнений, и поступков. В армии красноармеец – рабочий или крестьянин производил определенные умозаключения и совершенно правильно спрашивал командира о ведении боевых действий: «Почему начальники бросают наши роты без всякой подготовки в лобовые атаки, называя их «разведкой боем» и другими «мудреными» названиями, а потерями при этом никто из них не считается? И сразу же идет под трибунал за «распространение панических настроений» [887] Магерамов А. Чистилище. С. 119. .

Наряду с патриотическим порывом, охватившим большинство населения с начала войны, имел место и неприкрытый антисоветизм. А без объективной информации идеологическая работа не могла быть продуктивной, и в данных условиях стали возникать негативные слухи. Еще до начала военных действий резко отрицательное воздействие на общественное сознание народа, воспитание советских людей в духе подготовки к отражению военного нападения на СССР принесло прекращение осенью 1939 г. антифашистской пропаганды. Этот поворот был связан с заключением в августе-сентябре 1939 г. советско-германского договора. Уже на другой день, 24 августа 1939 г., после подписания пакта о ненападении, «Правда» опубликовала редакционную статью с настораживающими словами об отсутствии вражды между СССР и Германией. Из советской печати и устной пропаганды исчезло обличение фашизма, антифашистская пропаганда свертывалась [888] Колычев В.Г. Накануне войны (партия в предвоенные годы). М.: «Знание», 1991. С. 51. .

Отметим, что накануне войны пораженческими признавались проникающие в армейскую среду сведения о готовящемся нападении на нашу страну Германии, ее военной мощи, расколе немецкого рабочего класса и о том, что большинство одурманенных националистической пропагандой немцев поддерживают Гитлера, считалось провокационными, с распространением их боролись как с пораженческими слухами, и за разговоры на эти темы можно было попасть в категории «врагов народа» со всеми вытекающими отсюда последствиями.