Эргали Гер - Белорусское зеркало

Эргали ГЕР

БЕЛОРУССКОЕ ЗЕРКАЛО

ЗАПИСКИ НЕЛЕГАЛА

Предисловие к первому изданию

По не зависящим от автора обстоятельствам эта книжка разошлась без изданий, причем не на шутку. Константин Кошкин, человек довольно известный, повесил ее на своей страничке в Живом Журнале (Livejournal.com.) — для обсуждения, как он сказал, в узком кругу друзей — так вот, за две недели круг настолько расширился, что страничку пришлось закрыть. Тем не менее, виртуальными тропками книга попала в Белоруссию и произвела там нечто вроде контрреволюционной бузы: шум и ярость в стане демократов, поправки, споры, поток благодарных откликов. А на днях мне доставили районную газету из славного города Воскресенска, публикующую книгу главками в пятничных номерах, то есть в качестве выходного чтива — вот до чего дошла в российской глубинке тяга к изящной словесности. Не детектив, не фантастику — старинный жанр путевых заметок понесли с интернет-базара. Для кого-то, возможно, это еще один повод отметить рост читательского интереса к non-fiction — а по мне, далеко не каждый читатель знает, что такое non-fiction, зато каждый желает знать, что происходит в Белоруссии на самом деле. Осмелюсь предположить, что правда о Белоруссии нам интереснее и важнее правды о Соломоновых островах. Потому как, если по большому счету, это правда о нас самих. Мы вглядываемся в Белоруссию, как в живое зеркало, отчетливо понимая, что видим себя — другими. Там живем мы. Живем по-другому. В другом времени. В другой плоскости. И точно так же Белоруссия вглядывается в Россию, узнавая и содрогаясь. Мы таращимся друг на друга, вглядываясь в зазеркалье с искренним любопытством давно не брившихся джентльменов. Телевизор такого эффекта почему-то не дает. Перед телевизором не побреешься, это факт.

Перечитав газетный вариант, я порадовался тому, что книжка живет и дышит — хотя жанр путевых заметок не предназначен для длительного хранения. Впрочем, за прошедший год ровным счетом ничего не изменилось ни в самой Белоруссии, ни вокруг нее — она по-прежнему остается белым пятном на карте Европы и белой вороной в “концерте европейских держав”. Белый цвет — цвет савана и подвенечного платья — по-прежнему к лицу нашей спящей красавице. Хотя, конечно, заневестилась она будь здоров. Как там у Высоцкого: “невеста вся в прыщах — видать, созрела”… Да и концерт по периметру ее границ все сильнее смахивает на кошачий.

И последнее. Шустрая интернет-молодежь, пеняя автору на возрастную и прочую старорежимность, даже в традиционном написании страны увидела некий шишковский консерватизм, род старческого маразма. Для особо одаренных повторюсь: я пишу “Белоруссия”, а также “Башкирия”, “Молдавия”, “Якутия” — отнюдь не в пику самоназваниям, а просто потому, что так это пишется по-русски. Было бы глупо выступать против самоназвания. Пишем “Белоруссия”, подразумеваем Беларусь, прозреваем Русь Белую, изначальную… А как это получается — об этом лучше прочитать в книжке. Так что в добрый путь, уважаемый читатель. Пожалуйте в Зазеркалье.

Глава первая. Пространство транзита

Кто бы знал, как я ненавижу границы, в особенности белорусско-литовскую… Тридцать лет мотаюсь между Москвой и Вильнюсом, из них последние лет пятнадцать — уже при новом миропорядке. Свобода и демократия понастроили на моем маршруте пропускных пунктов, разделили колючей проволокой самые грибные места между Тургелями и Гудогаем — границы по грибницам — и обратили меня, если без протокола, в матерого рецидивиста со стажем. В злостного нарушителя визовых и пограничных режимов обратился я под влиянием перемен, в невольного нарушителя таможенных и уголовных кодексов. Понимаю, что жить стало веселее (точнее сказать — забористее), однако собственное мое отношение к основным демократическим ценностям сильно переменилось за последние годы. Я даже на городском транспорте перестал ездить зайцем — а ведь когда-то колесил по всему Союзу без рубля в кармане. И это вы называете демократией?..

Еще хуже я отношусь к священному праву наций на самоопределение. Современники меня поймут и простят, поскольку все это происходило на наших с вами глазах. Первым делом нации самоопределяются в злобных таможенников, жадных погранцов и бледных поганок, именуемых консульскими работниками. Все это только затрудняет движение, то есть жизнь, и выглядит с точки зрения человека подвижного как вброшенный извне коллективный проект по созданию новых доходных мест для недотеп, не приспособленных к реальному делу. О том, что данный проект морально устарел еще в прошлом тысячелетии, недотепы узнают последними — на то они и недотепы, — после чего без мыла лезут в Евросоюз, НАТО, срезают субсидии на культуру, а собственных отпрысков отправляют учиться на Запад. Так самоопределяются нации в XXI веке. Не понимаю, почему об этом надо говорить с придыханием.

А как хорошо, как лихо мы путешествовали по Союзу во времена застоя! Помню, ввалилась ко мне развеселая компания москвичей, один из которых оказался в домашних тапочках — как зашел к соседу в Новогиреево похмелиться, так и похмелялся аж до самого Вильнюса. В тех же тапочках и укатил — словно прошелся по коммуналке.

Плацкарта из Москвы до Вильнюса стоила двенадцать рублей. Экономии ради ездили автостопом, к концу светового дня добираясь, как правило, до Минска. На минском вокзале ночевали, днем были в Вильнюсе.

Однажды, имея в кармане четыре рубля, я поленился идти на трассу, доехал до Вязьмы на электричке (бесплатно, разумеется), изучил на вокзале расписание поездов (на Вильнюс один за другим шли три скорых поезда) и позволил себе бутылку пива. Не успел откупорить бутылку, как подошел скорый “Москва—Калининград”. Спросил проводницу плацкартного, возьмет ли до Вильнюса. “Садись”, — говорит. Сажусь. Поезд трогается. Спрашиваю, хватит ли трешки. — “Ты че, рехнулся? — говорит проводница. — С тебя двенадцать рублей!” — Объясняю, что больше нет. — “И слушать не хочу, — обрывает проводница. — Вылезай в Смоленске”. В Смоленске на вокзале покупаю бутылку пива. Подходит фирменный “Лиетува”. Спрашиваю проводницу, возьмет ли до Вильнюса. — “Полезай”. — Залезаю, пью пиво. Показываю три рубля. Выкидывают в Орше. Покупаю пиво, сажусь тем же макаром на каунасский скорый, вылезаю в Минске и — нервы сдали — покупаю на последнюю трешку билет до Вильнюса. Сажусь в дизель. Напротив пристраиваются два молодых белоруса. А меня распирает. Рассказываю им занимательную механику своего путешествия. Сябры молчат, смотрят с недоумением. Потом один говорит: “Студент, что ли? Бываеть…”. Достает из сумки три бутылки “Жигулевского”, протягивает одну мне. Так, под пиво, и докатили до Вильнюса… Вот такие расклады.