Элли Шеба - Женская неволя

30 октября 2006 года. Каждую минуту того утра мой мозг занимал сон, который я видела ночью. Судья встает и начинает зачитывать приговор: «Именем Российской Федерации… признать виновной в совершении преступлений, предусмотренных статьями… и назначить наказание в виде лишения свободы сроком на шесть лет с отбыванием в колонии общего режима». Занавес.

Знаешь, бывают такие сны, которые хочется поскорее забыть, но они, как назло, очень долго не отпускают. Пугающе реалистичные, они вынуждают твое сознание возвращаться в события иллюзорной реальности, переживать их каждой клеточкой кожи, засасывая мысли в свое поганое болото.

Мой сон оказался именно таким. Вот только времени на то, чтобы мусолить его снова и снова, у меня не было. Потому что тем самым утром, спустя три месяца пребывания под следствием и хождения под подпиской, я должна была ехать в один из районных судов Москвы на оглашение приговора по моему уголовному делу.

Верю ли я в вещие сны? Не очень. Потому что все предшествующие реальные события и объективные обстоятельства и так указывали на то, что для меня в тот день все закончится не самым благоприятным образом. Но во мне, как и в любом не самом умном человеке, продолжала жить вера в чудо. Надежда, если хочешь. Говорят, она умирает последней… после того, как убьет нас.

В общем, мой сон сбылся. С небольшой поправочкой: меня приговорили не к шести, а к пяти годам и одному месяцу общего режима. Всего лишь? Всего лишь.

Итак, 30 октября 2006 года начала отсчет моя новая жизнь. Тюремная. Именно о ней я расскажу тебе на страницах этой книги. По этическим (но это не точно) причинам имена некоторых героев изменены, а описания мест и событий припорошены художественным вымыслом, но только слегка.

Что хотел сказать автор своим произведением? Обычно этот вопрос созревает в голове читателя в самом конце. Я же отвечу на него тебе сама и сразу. «Женская неволя» ни в коем случае не ставит своей целью романтизацию тюрьмы, впрочем, тебе это и так станет понятно. Я лишь хочу, чтобы каждый узнал, что жизнь существует по обе стороны колючей проволоки – и тут и там обитают люди. И в какую бы ситуацию тебя ни забросила судьба, всегда оставайся человеком.

Как только приговор был озвучен, в зал суда вошел конвой. На меня надели наручники и вывели. Немного попетляв по коридору, мы с моими «телохранителями» прибыли в конвойное помещение, попросту – конвойка. Располагалось оно, если не ошибаюсь, на цокольном этаже. Впрочем, после перенесенного стресса об этом судить мне было сложно, да и не особо нужно.

В конвойке предстояло почти до самого вечера ожидать, когда наберут таких же, как я, чтобы всех дружно загрузить в автозак и развезти по столичным следственным изоляторам – СИЗО. Сначала меня хотели запихнуть в узкую и тесную камеру, состоящую из четырех стен и лавки. Но когда я увидела, что размеры помещения едва ли превышают метр на метр, мне реально подурнело. А что делать? Как примирить мою клаустрофобию, приобретенную еще в детстве, что на ближайшие пять лет ограниченные пространства станут для меня единственно доступными.

Конвоир, надо отдать ему должное, сжалился надо мной и не стал запирать в этот жуткий «стакан». Просто пристегнул одну руку наручником в трубе возле батареи в одной из комнат конвойки. Там я смогла относительно удобно расположиться на лавке и думать о вечном. Что делать?

Если ставить этот вопрос глобально, ответить на него у меня не получалось. В тот момент мысли крутились только вокруг того, что жизнь кончена и что зря заранее не припасла какой-нибудь крысиный яд – сейчас бы он очень пригодился. Готова ли я была прекратить свое существование здесь и сейчас? Думаю, да. Пожалела ли я потом хоть раз, что тогда мне не подвернулась такая возможность? Нет и еще раз нет.

В общем, я решила разделить глобальный вопрос на мелкие, но доступные на тот момент задачи. Надо сказать, я поступила чересчур самонадеянно, не прихватив из дома сумку с вещами, ну и сухари или что там принято брать с собой в места не столь отдаленные. При мне был лишь небольшой пакетик с бутылочкой питьевого йогурта и книгой Хьюго Селби-младшего «Реквием по мечте». Той самой, по которой сняли одноименный фильм, пересмотренный мной не один десяток раз. Нравился не темой, но атмосферой… безысходности, что ли. Такой, знаешь, жизнеутверждающей безысходности. Когда у тебя наступает трындец и ты видишь, что кого-то тоже накрывает трындец, причем куда более трындецовый, градус твоего личного трындеца уже изрядно снижается. И жизнь как бы продолжается.

Окей, значит, буду пить йогурт и читать книгу, тем более что она поразительным образом оказалась к месту и ко времени. Но тут выяснилось, что осуществлять задуманное одной левой не очень удобно. Благо природа одарила меня настолько тонкими запястьями, что правая рука без проблем проскользнула через наручник. А жизнь-то налаживается!

Спустя несколько глотков йогурта и десяток прочитанных страниц из соседней комнаты вышел конвоир и с удивлением воззрился на меня. Забрал йогурт, недоверчиво понюхал содержимое, поинтересовался, откуда у меня напиток. Оказалось, меня забыли обыскать, а должны были. Но ладно, добрый дядя вернул напиток. Книга интереса у него не вызвала в принципе, в отличие от наручников, одиноко болтавшихся на трубе.

– Это чего такое? – буркнул он, глядя на непорядок, снова надел наручник на мою правую руку и ушел обратно.

Выждав несколько минут, я провернула тот же маневр, ведь хотелось с комфортом допить йогурт и продолжить читать книгу. Прошло не так много времени, и конвоир вернулся.

– Не понял… – недоумевал он. – Я же тебя вроде пристегивал.

Снова вернул мою руку туда, куда положено, очевидно, по инструкции. Ситуация меня улыбнула. На этот раз я не удержалась и выудила руку из оков прямо на глазах конвоира:

– Вот видите. И какой в этом смысл?

– Ладно, так посиди, – после недолгих раздумий ответил он. – Только чтоб без фокусов мне!

Счастливые часов не наблюдают. Осужденные тоже. По ощущениям было часов шесть или семь вечера, когда нас наконец вывели из конвойки и погрузили в служебную «Газель». Внутри было оборудовано несколько лавок, также бы и «стакан» – полностью закрытое от остальных пространство, в которое усадили одну девушку, болезненная худоба которой не укрылась от моих глаз. Возможно, она была из тех, которых называют склонными к побегу, или представляла еще какую опасность, тогда я еще этого не знала.

Рядом со мной усадили женщину средних лет. Напротив оказалось трое парней. Все вели себя так, будто просто сели в мимо проезжающую маршрутку, которая теперь везет их по будничным делам. Скованно и не в своей тарелке чувствовала себя только я. В ходе беседы выяснилось, что только я очутилась тут прямо с воли, да еще впервые, их же просто забрали из изоляторов и привезли на очередные судебные заседания. За исключением девушки из «стакана». Аню, так ее звали, также закрыли сегодня из зала суда, до этого она ходила под подпиской. Однако для нее это был уже второй в жизни срок.