Алексей Митрофанов - Любимая еда русских писателей

Зато вино Анна Андреевна не понимала.

При этом кофе поэтесса называла кофием. Манерничала.

Кстати, Ахматова придумала своеобразный тест на определение характера человека. В зависимости от предпочтений. Чай-собаки-Пастернак – простой, надежный, без затей. А кофе-кошки-Мандельштам – изысканный, но доверять ему не стоит.

Сама она при этом получалась исключением из правила – при всей своей изысканности, предпочитала все-таки собак.

Да и к чаю Ахматова, в общем, относилась неплохо:

Жизнь Михаила Булгакова подчинялась закону «то густо, то пусто». То он живет в сытом Киеве, то страдает от голода на фронте Гражданской войны. То получает гонорар за гонораром, то оказывается в опале.

А красивую жизнь Михаил Афанасьевич очень любил. И хорошо поесть – тоже.

Михаил Афанасьевич родился в Киеве в довольно обеспеченной семье доцента Киевской духовной академии. Мать тоже работала – преподавала в женской прогимназии. Но и детей было семеро. Так что не голодали, но и не роскошествовали.

Одно из любимейших блюд в детстве Михаила Афанасьевича была нашпигованная индейка. Правда, это было праздничное блюдо, а не повседневное.

Еще до Первой мировой войны, будучи киевским студентом-медиком, Булгаков женился на Татьяне Николаевне Лаппа. Денег у молодых было негусто, а экономить они не любили. Если была возможность – шли в кафе или же в ресторан. Не было возможности – закладывали в ломбарде украшения молодой супруги и ехали в тот же ресторан на такси.

Особо им нравилось заведение под названием «Франсуа» на углу Крещатика и Фундуклеевской улицы. Правда, владел им не француз, а варшавский мещанин Франц Францевич Голомбек. Заведение славилось своими шоколадными конфетами и засахаренными фруктами. Не только мелкими, но и достаточно большими. У Голомбека можно было заказать засахаренный ананас или же дыню. Кроме того, здесь очень хорошо варили кофе, а диваны были мягкие, уютные.

Молодожены любили и ресторан «Ротце». А если денег не было совсем, Татьяна шла в магазин «Лизель», покупала там полкило «московской» колбасы, и этой колбасой Булгаковы обедали.

Затем были Вторая мировая и гражданская. Тут не то, чтобы не до гурманства – не до сытости. В 1921 году, уже в Москве, бывало, по три дня совсем не ели. Иногда в столовой Окон РОСТА писателю перепадала пара картофельных котлет. Он их ненавидел всей душой. Но ел.

К счастью, талант Булгакова довольно быстро оценили. Стали заказывать ему заметки, репортажи, очерки. Берлинская газета «Накануне» отправила Михаила Афанасьевича на Всероссийскую сельскохозяйственную и кустарно-промышленную выставку, готовить большой материал. Помимо хорошего гонорара, он еще и посещал там многочисленные рестораны и буфеты.

Гастрономический праздник начинался еще перед входом на выставку. Булгаков писал: «Публика высыпается из трамвая, как из мешка. На усыпанных песком пространствах перед входами муравейник людей.

Продавцы с лотками выкрикивают:

– Дюшесе, дюшесе сладкий!»

И продолжался, собственно, на выставке. Вот, например, описание павильона «Госспирта»: «„Gosspirt“. От легких растворителей масел, метиловых спиртов и ректификата к разноцветным 20-ти градусным водкам, пестроэтикетной башенной рябиновке-смирновке. Мимо плывет публика, и вздохи их вьются вокруг поставца, ласкающего взоры. Рюмки в ряду ждут избранных – спецов-дегустаторов».

И дальше: «Манит сюда запах шашлыка москвичей, и белые московские барышни, ребята, мужчины в европейских пиджаках, поджав ноги в остроносых ботинках, с расплывшимися улыбками на лицах, сидят на пестрых толстых тканях. Пьют из каких-то безруких чашек. Стоят перетянутые в талию, тускло блестящие восточные сосуды.

В печах под навесами бушует красное пламя, висят на перекладинах бараньи освежевшие туши. Мечутся фартухи. Мелькают черные головы.

Раскаленный уголь в извитую громоздкую трубку, и черный неизвестный восточный гражданин республики курит.

– Кто вы такие? Откуда? Национальность?

– Узбеки. Мы.

Что ж. Узбеки так узбеки. К узбеку в кассу сыпят 50-ти и сторублевые бумажки.

– Четыре порции. Шашлык.

Пельмени ворчат у печей. Жаром веет. Хруст и говор. Едят маслящиеся пельмени, едят какой-то витой белый хлеб, волокут шашлык на тарелках».

Финансовый директор «Накануне» заранее пообещал Михаилу Афанасьевичу возместить все расходы. Но ужасно удивился, увидев целую стопку счетов за различные блюда. К тому же в двойном экземпляре.

Булгаков пояснил: «Во-первых, без дамы я в ресторан не хожу. Во-вторых, у меня в фельетоне отмечено, какие блюда даме пришлись по вкусу. Как вам угодно-с, а произведенные мною производственные расходы прошу возместить».

И финдиректор возместил.

Кстати, Михаил Афанасьевич неоднократно описывал в своих репортажах различные общепитовские заведения. К примеру, ресторан на крыше дома Нирнзее: «На нижней платформе, окаймляющей верхнюю, при набегавшем иногда ветре, шелестели белые салфетки на столах, и фрачные лакеи бегали с блестящими блюдами».

При другом стечении обстоятельств автор «Мастера и Маргариты» смог бы сделать карьеру литературного критика.

Впрочем, он и про торговлю всякими съедобными вещами так писал, что оторваться невозможно. Вот, например, «Торговый ренессанс»: «Кондитерские на каждом шагу. И целые дни и до закрытия они полны народу. Полки завалены белым хлебом, калачами, французскими булками. Пирожные бесчисленными рядами устилают прилавки… В б. булочной Филиппова на Тверской, до потолка заваленной белым хлебом, тортами, пирожными, сухарями и баранками, стоят непрерывные хвосты».

Пропал, пропал талант.

Не удивительно, что при такой жизни в рационе писателя появился особый тип блюд. Недорогие, но имеющие вид (а главное, вкус) изысканных деликатесов. К примеру, селедка. Но не просто селедка, а маринованная в молоке со специями.

И к ней, конечно, ледяная рюмка водки. Это сноб Филипп Филиппович Преображенский из «Собачьего сердца» говорил, что холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. А мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими.

Сам же Булгаков не имел ничего против как супов, так и холодных закусок. И устами другого своего героя, штабс-капитана Мышлаевского, восклицал: «Как же вы будете селедку без водки есть?».