Александр Малиновский - Сага о первооткрывателях

Это получилось очень смешно, и все мы, включая Юру, очень смеялись.

Товарищи Юры Костя и Лёня почти ежедневно бывали у нас. Лена и Катя в наших развлечениях не участвовали, а мы частенько дулись в подкидного дурака, причём обязательным условием было то, что проигравшая пара должна встать на четвереньки. Обычными партнёрами были я и Лёня, Юра и Костя. У меня в то время тоже была своя компания, и я при каждом удобном случае старалась улизнуть к своей подруге Варьке Клейн. Только в те дни, когда я оставалась дома, я проводила время в обществе друзей Юры.

Юра очень любил лошадей. Лошади его «понимали» уже тогда, когда он жил в Петровском. Я не помню, где и в качестве кого работал Онкел Базиль в последний год нашего пребывания в Петровском. Вероятно, в том же Железкоме, где и наш папа, так как других учреждений, по-моему, не было. Не знаю также, оставался ли Онкел Базиль членом «коммуны», но лошади находились в его персональном пользовании. Лошадей было три – два жеребца и кобыла. Я их очень боялась. Самый резвый и самый злой был вороной жеребец Орлик. Запрягал и выпрягал лошадь Юра всегда сам, а запрячь лошадь – дело нелёгкое. Интересно, что этот норовистый жеребец был совершенно послушен Юре.

Юра был хорошим охотником. К охоте он пристрастился через Валентина Цареградского. Валентин – страстный охотник. Он часто ездил на охоту, когда жил у нас, и брал с собой Юру.

Брат Володя подарил Юре маленькое ружьё «Монте-Кристо». Уже работая в Якутии, Юра добывал много ценной пушнины. Он говорил, что если бы было можно, он привёз бы меха не на одну шубу для нас. Но сделать этого было нельзя, так как меха, как и золото, нельзя было вывозить и приходилось сдавать меха в заготпушнину. Юра говорил, что стрелял он не ради денег и продуктов, которыми расплачивались за меха: «Мне и зарплаты вполне хватало», – говорил он.

Геологи, работавшие в Якутске, говорили, что ни к кому так охотно не шли работать рабочие, коллекторы и прорабы, как к Юре. Дело в том, что его партия никогда не оставалась без свежей дичины. Юра бил не только пушнину, которую добывают, как известно, зимой. Браконьером Юра никогда не был. Летом он бил дичь пернатую и четвероногую только в положенное законом время. Тогда у Юры было уже не его маленькое ружьецо, а прекрасная двустволка».

«Помню, что, когда мы были ещё студентами, мама как-то сокрушалась, что ей надо бы купить тёплый платок, да денег нет. И что Коля и Володя совсем не помогают. Юрик сказал: «Мамочка, как только я начну зарабатывать, ты ни в чём не будешь нуждаться!» Мама сказала, что Коля и Володя то же помогали, пока не женились. И с тобой, когда женишься, будет тоже самое. На это Юра коротко сказал: «Я не Коля и Володя, я – Юра». И вышел из комнаты. Своё слово Юра сдержал и аккуратно присылал маме из Якутии половину своей зарплаты и до, и после женитьбы. Зарплата у Юры была немаленькая, и мама ни в чём не нуждалась, и в трудную минуту помогала всем нам. Не помню, в каком году Юра женился на Анне Фёдоровне. Год её рождения и её девичью фамилию я не знаю.

Мать Нюси была «мамушка» [7] Женщина, выполняющая бытовые работы в артели старателей (готовка, стирка и т. д.). в артели старателей, поисковиков золота. Нюся рассказывала мне, как над ней, когда ей было 5 лет, «подшутил» один из старателей. Он спросил, не хочет ли Нюся кедровых орешков, и когда она протянула к нему сложенные лодочкой ладошки, он высыпал в них горсть чёрных тараканов. Нюся говорила, что от испуга с ней сделался нервный припадок, и её еле отходили. Можно представить себе, какая обстановка царила на этих зимовках. Пьянка там шла беспрерывно. Часть намытого золота утаивали, не сдавали в контору, а выменивали у китайцев на спирт, привозимый контрабандой. То же самое проделывали с пушниной. Китайцы были искусными контрабандистами.

Я видела мать Нюси только один раз, когда она с дочерью Нюси от первого брака приезжала к нам в Ленинград. Дочь Нюси Валерия постоянно жила с бабушкой в Якутске, как до женитьбы Юры, так и после неё. Уже взрослой, замужней женщиной Лера приходила к нам в Москве на Серпуховку. Она в то время работала (а может быть, и теперь работает) врачом в одном из московских роддомов. Она-то мне и рассказала о смерти своей бабушки.

Возвращаюсь к женитьбе Юры. О том, что женился, он написал нам из Якутска. Приехал он домой, когда его старшему сыну Лёне было года два. Проведя отпуск дома, он вернулся в Якутск, а Нюся осталась в Ленинграде. Она не обладала хорошей фигурой, была маленького роста и очень толстая. Костя Мотыльков прозвал её АНТ-25. Эта кличка к ней пристала, так мы называли её между собой, а в глаза – Нюсей…

…Родился второй сын Юры, Борис. Вскоре после его рождения в очередной отпуск приехал Юра. Он говорил мне, что ему надоело скитаться и он хочет поступить в электротехнический институт. К тому времени истёк срок брони, освобождающей Юру от армии, и ему пришла повестка из военкомата. Если бы Юра не был Юрой, он не пошёл бы сразу в военкомат, а восстановил бы сначала бронь. Но Юра этого не сделал. Он явился в военкомат, и ему приказали прибыть на другой день. Словом, его призвали в армию. В это время в Якутске спохватились и вслед Юре срочно выслали бронь. Катя с ней побежала в военкомат, но там сказали, что Юра уже является военнослужащим, изменить ничего нельзя. Юра был зачислен в армию танкистом и направлен для прохождения службы в Белоруссию.

Когда у меня родилась ты, дочурка, я получила от Юры очень тёплое письмо. Он поздравлял меня и вашего папу. Просил подробнее написать ему, как ты, сколько весишь, и какого ты роста. Спрашивал, как прошли роды, как мы с Васей думаем назвать. Мне очень жаль, что я не сохранила этого письма. Последнее письмо от Юры получила уже во время войны мама. Он писал, что их полк вырвался с большими потерями из окружения, что он своими глазами видел все ужасы войны – убитых детей, стариков и женщин, сожжённые деревни, вытоптанные хлебные нивы. Писал, что не знает, на какой участок фронта их направят. Письмо он закончил фразой: «Мамочка, родная, не грусти, кончится война, и я вернусь». Но он не вернулся».

Как хорошо, что Нина Ивановна оставила свои воспоминания. Есть возможность читать записки умного, с живым характером человека. Я по-хорошему завидую братьям Серпуховым: Николаю, Владимиру, Юрию. В их жизни была такая сестра…

«Володя [8] Владимир Иванович Серпухов окажет большое влияние на становление В. Цареградского как геолога в период обучения на старших курсах и работы в экспедициях. родился в 1899 г. С серебряной медалью окончил 10-ю мужскую гимназию. В молодости Володя был очень озорным. Папу часто вызывали для объяснений в гимназию. Сохранилась фотография (не знаю, у кого она сейчас), на которой снят класс, в котором учился Володя. В первом ряду с торжественными лицами сидят педагоги, а в заднем ряду с лихо сдвинутой набекрень фуражкой возвышается на полкорпуса выше всех Володя. Папе часто приходилось ходить и извиняться за поведение Володи. Но, несмотря на шалости, Володя и гимназию окончил с серебряной медалью. Он очень увлекался хоккеем. Клюшка у него была, но не было обмоток на ноги. (Тогда играли, забинтовывая ноги толстыми шерстяными обмотками.) Володя просил маму купить ему обмотки, но безуспешно, так как мама считала хоккей баловством, мешающим заниматься. В это же время на кровати Коли и Володи были куплены два пушистых шерстяных одеяла. Володя, недолго думая, отрезал от того и другого по длинной полосе себе на обмотки. Ему тогда здорово попало. Не подумайте, что его выдрали: нас никогда не били и не лишали за обедом сладкого. Просто мама его отчитала и запретила играть в хоккей. Но Володя по-прежнему потихоньку от мамы продолжал играть в хоккей в самодельных обмотках.