Муслим Мурдалов - Укрепление Грозное – город Воинской Славы Грозный. 1818–2020

Письма хранятся СПб РНБ ОР ф. 356, оп. Б/Н, д. 420.

От 28 февраля 1855 г. В углу двора обширного и пышного дворца, в коем сегодня ночую, стоит уединенная, скромная землянка Ваша, как укоризна нынешнему времени. Из землянки Вашей, при малых средствах, исходила сила, положившая основание крепости Грозной и покорению Чечни. Ныне средства утроились, учетверились, и все мало, да мало! – Деятельность Вашего времени заменилась бездействием; тратящаяся ныне огромная сумма не могла заменить бескорыстного усердия, внушаемого Вами подчиненным Вашим, для достижения предназначаемой цели. Казна сия обратила грозные крепости Ваши в города, куда роскошь и удобства жизни привлекли людей странних; все переженилось, обстроилось, с настойчивостью и убеждением в правоте своей требует войск для защиты войск, обратившихся в горожан, и простота землянки Вашей не поражает ослабевших воинов Кавказа, в коих хотя не исчез дух, но силы стали немощны.

Такое состояние дела, конечно, подало повод и к частным злоупотреблениям начальников, и хотя солдата не грабят, но пользуются трудами его как работой тяглого крестьянина, состояние, которое солдат предпочитает военной службе. Посудите, какое мое положение исправить в короткое время беспорядки, вкоренившиеся многими годами беспечного управления; а в последнее время и совершенным отсутствием всякой власти управления. Труд великий, коего поздних последствий я не увижу, и который доставит мне только нарекание целого населения; но Вы, зная меня, убедитесь, что это меня не остановит, если не достигну конца, то по крайней мере дам направление сему важному делу, поглощающему и силы и казну России.

В землянку Вашу послал бы их учиться, но академия эта свыше их понятия. Не скажу, чтобы не было покорности, напротив того, здесь все покорны, но покорность эта не приводит к изучению и исполнению своих обязанностей, а только к исполнению того, что прикажут. Надобно пока и этим довольствоваться, с надеждой на время, которое выкажет сотрудников, ибо дарований здесь встречаем больше, чем в России, но все погрязло в лени и усыплении. От многих слышал я справедливые суждения, что Ваша Грозная крепость служила основанием к покорению Чечни, и в самом деле, ныне видим множество огромных мирных аулов, приселяющихся под самые стены строящихся нами укреплений. Чеченцы эти ходят с нами в экспедиции и без пощады дерутся против непокорных родственников. Уже здесь учреждено 5 наибств, есть пристава и суд, установленные в подражание Вашего Кабардинского суда.

Я был в Нальчике, где устав Ваш и прокламации служат единственным руководством для дел, встречающихся не только между Кабардинцами, но даже между племенами живущими в горах. Край этот, чрез который в 1816 году еще нельзя было проехать без сильного конвоя и пушек, ныне покоен, благодаря началу Вами положенному, и я надеюсь, что народы сии не пошевелятся при теперешних военных обстоятельствах и не прельстятся воззванием, разве, что увидят среди себя иностранное войско, чему не предвижу возможности, даже на правом фланге нашем, который я частью объехал, не касаясь Черноморья.

Заключаю письмо сие похвалой сына Вашего, который служит хорошо, деятельно и поручения ему даваемые исполняет с точностью и отчетливо. Он мне полезен, и теперь находится, по поручению, в Кизляре. Послезавтра надеюсь возвратиться в Владикавказ, где думаю провести несколько дней, до переезда моего чрез горы.

Выписка из письма от 13-го марта 1855 г. Новый наш главнокомандующий, на пути следования своего в край вверенного Царской милостью его управлению, написал из крепости Грозной бывшему начальнику своему, Алексею Петровичу Ермолову, письмо, в котором он излагает мнение свое о положении этого края и мысли которые должны служить началом его управлению.

Генерал Муравьев дозволил снять с этого письма копии, не скрывая желания чтобы оно получило всеобщую гласность. По этому я полагаю, что оно известно уже и Вам, и что едкие выражения оного отозвались в Вашем русском сердце скорбным сочувствием к тем сотням тысяч русских сердец, которые бьются на Кавказе, полные любви и преданности к Царю и Отечеству.

Эти строки, написанные человеком в положении генерала Муравьева и адресованные к Алексею Петровичу Ермолову, будут иметь огромный отголосок в России и не могут не поколебать того мнения, которое Россия до сих пор имела о Кавказском войске. Кавказ от России далеко, а сочетание двух имен Ермолова и Муравьева внушает русскому доверие. Но один русский, думающий о судьбах своей родины, прочитав эти строки, задает себе страшный вопрос: не на краю ли гибели эта родина, когда те из ее сыновей, которых он привык считать самыми деятельными и сильными, стали немощны силами, и погрязли в лени и усыплении.

Но неужели мы, кавказские служивые, должны безропотно покориться этому приговору, и со стыдом преклонить перед ними головы? Нет – наша совесть слишком чиста для такого унижения! Не стали немощными и бессильными те войска, которые победили многочисленных врагов под Баш-Кидыкляром и Кюрюк-Дарой и на Чолоке! Мы не обманывали России в течение четверти века, – она смело может гордиться нами, и сказать, что нет армии на свете, которая бы переносила столько лишений и трудов, сколько Кавказская, – нет армии, в которой бы чувство самопожертвования было более развито. Здесь каждый фронтовой офицер, каждый солдат убежден, что не сегодня так завтра, не завтра так послезавтра он будет убит или изувечен… – а много ли в России Кавказских ветеранов? Их там почти нет, кости их разбросаны по целому Кавказу.

Солдат Кавказский работает много, и отстоит от военного образования, но он не тягловой крестьянин, потому что он трудится не для частных лиц, а для общей пользы. Вместо денежного капитала употребляется капитал его сил и способностей; он расходует силы эти и пот свой для сбережения Государственной казны. Если это дурно, не мы в этом виноваты.

Что же касается до вопроса землянок и дворцов, то не нам темным людям его разрешать. Помню только, что когда меня учили истории, я видел в ней, что завоевания, и особенно упрочивание оных, не делались всегда силой одного оружия, а что постройка великолепных зданий и распространение цивилизации часто к этому способствовали. Это зависит от принятой системы, которую мы не решаем. Мы бы желали только, чтобы не было резких переворотов, нельзя же по произволу, в один миг, переделывать людей из Афинян в Спартанцев, или из Спартанцев в Афинян. Это дело многих лет, более обстоятельств, чем людей, и оно принадлежит к общей системе Государства.