Михаил Сарбучев - Проспект Коровицына

Полевые работы были довольно-таки серьезным делом. Нужно было окапывать кормовую репу, уничтожать сорняки, оставляя ростки, собственно ростки репы, вязать березовые веники для овец – они их едят, когда нет травы зимой, но за эту работу платили мало и она считалась непрестижной. Это был тяжелый крестьянский труд. Грядка 200 метров. – по моему стоила 1 рубль 64 копейки. Отрядов было 3 один – Torma – это был для элиты, комсомольских вожаков и прочих приближенных к Императору, там были самые высокие заработки; другой – Valtu – для середнячков – и третий – Lokuta – эдакий «штрафбат», куда попадали неудобные персоны. (Это был мой). Кроме меня там филологов было еще человек 5. То есть, все как в настоящем штрафбате, доверия к ним не было, и нужен был «заградотряд». Этот заградотряд был в виде старшего пионервожатого школы Миши Фидлера и некоего его друга (с очень мутным официальным статусом) Валеры – такой дебил с рыбьими глазами и очень громким голосом. На любую внешнюю информацию, которая предполагала какие-то его действия как педагога он басил: «Более, чем странно!». Собственно в этом и заключалась его реакция на информацию.

Вдруг оказалось, что полевые работы очень энергозатратное мероприятие, и наши молодые растущие организмы требовали этой самой энергии, которую обычно человеческий вид получает из пищи, а кормили нас по нормативам простых школьников, так что все время хотелось жрать. В столовой, даже в колхозной – как положено все по свистку, не успел – сам виноват, добавки брать нельзя! – что за бред? Почему? Даже в армии это не криминал! – А вот почему!!! – Мы, как говорилось выше, находимся в другой стране и у фашистов , которые, ну, вы помните, только и ждут как устроить провокацию. Так вот, если русские дети берут добавку, то у фашистов может сложиться впечатление, что русские дети не доедают!!! – по сему, чтобы не спровоцировать фашистов на провокации, надо вести себя правильно. То есть от добавки отказываться . Покушал бутербродик со стаканом молочка – и в поле, тяпкой махать! И тут особую ценность приобретал ХЛЕБ, он подавался на блюде без счета, вот за него-то и получали свои 30 копеек «неблагонадежные» – хлеб, обнаруженный при шмоне после столовой (а шмон после столовой был практически регулярным явлением) провинившийся должен был съесть весь без остатка. На сытый желудок – это то еще удовольствие. Я уже не говорю о том, что это делалось перед строем, сопровождалось различными унизительными комментариями и пр. Постепенно, не сразу, но где-то через неделю, голод стал таким серьезным фактором бытия, что кроме еды мы ни о чем думать не могли. Я именно тогда начал понимать тех героических советских людей, которые как самые прекрасные сказки пересказывали что они когда-то ели и как это было вкусно. Эти рассказы собирали у нас хорошую аудиторию… «а помнишь были такие сардельки из рубленного мяса, э…купаты! – да, точно, купаты!» (Напоминаю, 1984 год, война закончилась почти 40 лет назад, нам 15 лет, мы – учащиеся элитной, можно сказать школы в престижном трудовом лагере). Тут нужно особо подчеркнуть – еда не была скудной, советская Эстония имела в меню колхозной столовой такие экзотические для нас тогда блюда как шоколадный мусс, мюсли, сливочное желе, просто всего этого было категорическим мало.

Мне пришла в голову замечательная мысль. Мы же окучиваем ЕДУ! Репа это же ЕДА! Эстонские товарищи не будут в обиде, если русские дети сожрут парочку реп, предполагавшихся скотине, да они просто об этом никогда не узнают, как и Валера с Фидлером (поле большое, за всеми не уследишь!) – Репа оказалась очень горькая, но имела при этом все-таки вкус репы. Горечь давала кожура. Если ее очистить (тяпкой или у вязальщиков веников для баранов были специальные ножи с искривленным лезвием) получалось вполне приличное блюдо, позволявшее как-то дотянуть до ужина. Таким образом, мне удалось морально разложить целую бригаду. (Репу даже проносили в барак в карманах). Потом вечером устраивали пир, если никто не видел. Но видели и стучали, по сему есть приходилось в лесу, неподалеку от здания, в котором нас содержали, (а это была школа). Надо ли удивляться, что юноши начали в этих условиях играть в ролевую, можно сказать, игру – поскольку нам, неблагонадежным филологам, уже тогда тексты Солженицына, да и Шаламова, были известны, если и не в полном объеме, то хотя бы частично, во всяком случае, содержание «Архипелага ГУЛАГ» знали хорошо, то самое логичное что могло прийти в голову – играть в этот самый ГУЛАГ – мы, типа заключенные, а ОНИ – типа вертухаи. Причем, ни у кого из нас не возникало ни малейшего сомнения, что тюрьма – это то, что нам обязательно придется пройти. После нее – да, возможна эмиграция, признание за рубежом, домик в Вермонте, еще какие-то бонусы, но это все потом. А пока – ты лагерная пыль и выживай как хочешь. В 84-м году был популярен музыкальный сборник, условно называемый «Эмигранты», где вперемешку с песнями типа «Ваше благородие, госпожа удача…» и «Гостиница» были «Эшелон», «Мама» и прочая блатная романтика. Эта кассета крутилась у нас в бараке, простите, в палате, постоянно. Личное время нам все-таки полагалось и некоторые, у кого были деньги могли себе позволить дойти до магазина и что-то купить. Это был эстонский медвежий угол – деревня Эйдапере Раплаского района – жопа эстонского мира, но хлеб и газировка в магазине были. Причем, хлеб мягкий. Или он тогда мне казался мягким и необычайно вкусным. Постепенно сложились сообщества, которые в тюрьме называются «семьи» – это такие потребительские кооперативы, где участники делятся друг с другом передачами и разными ништяками, которые удалось по случаю урвать. Такая семья сложилась и вокруг меня. Мне ведь даже приходили посылки. В посылках были, например, шпроты. Правда, консервные ножи были запрещены. Они были только у Фидлера с Валерой, а идти к ним просить «откройте шпроты» – означало запалиться. Лишиться шпрот (это раз) и 2 получить разнос за потерю бдительности в условиях когда кругом фашисты. Я к середине срока насобирал такое количество разных нарушений, что действовал на вертухаев как красная тряпка. (Однажды меня застукали идущим из магазина, поедающим хлеб и запивающим его газировкой – лучше бы пил и курил!) В общем, для того, чтобы открыть банку шпрот мы терли ее об асфальт (незаметно от глаз надзирателей) покуда на асфальт не проливалось масло – это означало, что в банке образовалась дырка, в которую можно воткнуть какой-нибудь разрешенный металлический предмет и расковыряв ее выудить содержимое.

Но это все эмоции, а где же факты? Факты в студию! Факты были. Это ж все не просто так было – покурить вышли. Это были работы, за которые полагалась даже в СССР заработная плата. И вот тут начиналось самое интересное. Зарабатывать деньги в СССР считалось постындым. В идеале советский человек должен был не просто работать бесплатно, но еще и отчинаять своим надзирателям малую мзду за право получать наслаждение от процесса труда. Ибо Labor est etiam ipse voluptas! А где вы видели бесплатное наслаждение? Тем более детей от тлетворного влияния денег следовало всячески ограждать. По сему были введены эдакие «добровольно-обязательные» траты. Вертухаи проверяли как мы потратили заработанные деньги. Обязательно было купить «подарок родителям из Эстонии» (я купил вафельницу и бутылку ликера Vana Tallinn – вафельница до сих пор валяется в кухонном шкафу раза 2 за все это время на ней делали вафли). Но была тема покруче – экскурсии. Мы же в другой стране, она же культурно богата и мы, как русские дети, обязаны демонстрировать, что мы тянемся к ее культурным богатствам. Тут самое время рассказать об Императоре, о приближенных к которому речь шла чуть выше. Евгений Семенович Топалер – зам директора школы, ответственный за воспитательную работу и безраздельный властелин эстонских вотчин. Это был уникальный в своем роде человек. Его существование не то, чтобы оправдывало Холокост, но отчасти объясняло это ужасное явление. Если попытаться описать этого человека одним словом, это слово было бы «фарисейство». Фарисейство абсолютное, сферическое в вакууме, фарисейство Ч.Д.А. Если бы первосвященник Каиафа был знаком с Евгением Семеновичем, он бы, наверное, от зависти разбил бы себе череп о плиты Иерусалимского храма. Но, увы, они знакомы не были. Может, познакомились сейчас – не знаю. Позже, когда страна уже начала меняться, до меня доходили слухи, о каких-то скандалах, связанных с именем Евгения Семеновича. Якобы он брал взятки. Уверяю вас, этот господин никогда бы не опустился до такого гопничества как взятка. Это был настоящий интеллигент, он действовал красиво. На экскурсии (это еще в Москве) с родителей собрали по 50 рублей. – большие деньги для СССР. У моей бабушки была пенсия 57 рублей.40 коп. То есть с 4-х параллелей (это где-то 250 человек) было собрано более 12 000 рублей. (2 автомашины «Жигули»). Экскурсия ведь это очень дорогостоящее мероприятие – нужно заказать автобус, оплатить бензин, поехать в другой город, нанять экскурсовода, экскурсий было 4 (4 недели – 4 выходных). Разделим 50 на 4 – 12 рублей. Тоже, конечно деньги, но на автобусную экскурсию ребенку – как тут будешь жаться, тем более, что сдают ВСЕ, и отказаться нельзя! – Напоминаю, это уже предпоследний класс, не за горами выпускной и характеристика, и будет в этой характеристике что-то типа «противопоставляет себя коллективу». Да хрен с ними с 50 рублями – один раз живем! На поля нас возили на автобусе. Сомневаюсь, что кто-то его оплачивал. То есть он был уже раз и навсегда предоплачен из кассы колхоза Lokuta. Водитель и автобус были к нам «приклреплены». Было в СССР такое понятие. Так что зарплату водитель получал из колхозной кассы. На этом же автобусе нас возили на экскурсии. А вот экскурсоводом был… Евгений Семенович Топалер та-да-а-ам! Полагаю, что это был не единственной источник обогащения клана Императора. Полагаю, что в финансовых документах имели место массовые приписки и просто бесстыдное воровство нашей выработки. Ведь мы же считали сколько кто заработал и как-то так с удивительным постоянством получалось, что то, что мы считали для себя было всегда выше того, что получалось в ведомости. За разъяснением обращались к Валере. В очередной раз пробасив свое «Более, чем странно!» он «разобрался» и пришел к выводу, что мы сами себе завышаем выработки, причем делаем это «невольно». – «Ну вот доделывал ты грядку за кем-то посчитал, что половина, и тяжелая грядка была устал – записал как половина, а она оказалась меньше. Ее потом обмерили и получилось…» Да, логично, тем более, что измерительного инструмента у нас не было и посчитать 200 метров эта грядка или 250 никто не мог. В результате я получил за месяц полевых работ 122 рубля. ("Здорово! Это же зарплата инженера!" – резюмировали родители). И это была еще не самая маленькая зарплата – были месячные заработки и по 86 рублей. Остается лишь надеяться, что Евгений Семенович потратил вырученные деньги на какое-нибудь доброе дело, покормил дервишей у мечети, ну или купил у нищего старика ценную книгу за дорого.