Юлия Голяк - Рядом и порознь. История одной женщины

На кухне спал прадедушка Иван Евсеев. Его место было. А больше-то где? Там мама с папой, дедушка с бабушкой, мы с сестрой, все вместе жили. Кухня большая, в ней его кровать стояла, он там всегда лежал. Я его хорошо помню, такой маленький старичок. Он меня очень любил. Я его дедушкой звала. А он меня – Нонка, Нонка. Я все ему носовые платки стирала. Он так: Нонка, Нонка, иди платок возьми, выстирай. Я встану, там табуреточка, холодная вода бежит, я ему стираю. Он все в церковь ходил рядом с Ивановским кладбищем. И нас с сестрой Тамарой водил в церковь. Ходили пешком, по Малышева. Улица грязная, асфальта не было. По деревянным дорожкам, по доскам шли. Только дедушка Иван Пучков ругал его – не води их в церковь. А он украдкой. Придем, я бегу к дедушке: «А мы в цирк (в церк) ходили». Церковь, цирк – что-то такое среднее говорила. Он сразу понимал, что прадедушка опять водил нас в церковь.

А прабабушка, Лукерья Евсеева, жила у бабушкиной сестры Ольги. Когда дедушка с бабушкой сюда переехали, они всю бабушкину семью с собой забрали. Бабушка свою семью не оставляла. Всех сестер, родителей за собой везла. И все сестры здесь устроились, замуж вышли. И брат ее, дядя Сережа, здесь жил. Прадед с прабабушкой умерли уже при мне, году в 1940-м или в 1941-м. Но помню прадеда только маленькая. Когда платки стирала. А когда большая была, не помню. Осталась только маленькая фотография прадедушки, старичок.

Иван Евсеев

В спальне жили дедушка с бабушкой. Дедушка болел. У него туберкулез был. Была такая эпидемия, чахотка, бабушка говорила. Когда туберкулез открылся, его отправляли на курорт, он в Крым ездил почти каждый год, путевки ему давали, бабушка его сопровождала. Но спасти не удалось.

Когда мог еще, дедушка выходил к столу. У нас большой раздвижной стол в столовой стоял. На столе всегда был самовар, на нем чайник сверху с заваркой. И бабушка всем разливала чай. В обед суп наливали в специальную миску из сервиза. А уже из нее разливали суп по тарелкам.

Дедушка ходил с тросточкой. Из комнаты выходит – сразу его место, за стол садится. Помню, он ел яйцо всмятку. Специальная подставочка была, серебряная такая. Вот куда делась, не знаю. Ну, может быть, и не настоящее серебро. Мы же не богачи были. А когда дедушка не мог уже выходить, лежал уже все время, бабушка ему отдельный завтрак всегда несла. У дедушки была посуда отдельная, бабушка его отдельно кормила.

К дедушке нас с сестрой пускали редко. Но пускали, конечно. Мы заходили. К кровати подходили. Я его даже пыталась кормить. Зайдем, только с ним побудем и уходим. В 49 лет он умер, в 1931 году. Мне всего 5 лет было.

Иван Иванович и Маргарита Ивановна Пучковы

А бабушка всю жизнь мыла полы в двух водах. В наклон, раньше лентяек не было. И она мыла двухкомнатную большущую квартиру. И я видела, она что-то наливала в воду, керосин или бензин, я не знаю. Но пахло сильно. Я спрашивала, что вы наливаете? Мы ее звали мамой и к ней на «вы» обращались всегда. Я все не могла понять, что микробы-то могли быть туберкулезные. И она продолжала, продолжала, продолжала мыть. И ничего не говорила. Я помню, уже взрослая была, думаю, да что она все время моет пол в двух водах. И она не давала никому мыть полы. Все сама, и пыль вытирала. И когда она умерла, я стала мыть полы в двух водах. И мужа заставляла. А потом уже, в последние годы, я думаю, что в двух водах-то мыть, достаточно и в одной. Я начала одной водой мыть. А теперь я поняла, что она оберегала нас очень.

В столовой жили родители и мы с сестрой. В столовой были кровати, где мы спали, стол обеденный. И еще помню там туалетный столик стоял. Когда маме исполнилось 16 лет, бабушка с дедушкой ей купили туалетный столик. Мы его ломберный столик называли. У него половинки находят одна на другую, и там можно хранить было все. Сверху он был украшен тюлевой салфеткой. И на нем стояло зеркало и безделушки разные красивые. Слоник стоял, яйцо-украшение, две высокие тонкие голубые вазы с цветами.

Почему отец жил с родителями мамы, кем он был, не знаю. Мой папа, Павел Андреевич Пермин, умер в 1933 году, ему 29 лет было. Таинственное что-то было, умер трагически. Что случилось, почему так? Он ушел и как бы на совещание поехал. Не знаю, ничего не говорила мама, а я не спрашивала. И про родителей его ничего не говорили. Отец жил с нами, а про родителей его ничего не известно. Кто они? Исчезли люди. Я все с дочерью об этом говорила: «Наташа, ну ты помоложе, сходи, поинтересуйся все-таки, кто его родители были». Но так и не узнала.

Мама моя, Клавдия Ивановна, родилась в Москве. Она была образованная, окончила гимназию. Где она дальше училась, не знаю. Была хороший экономист, плановик. Работала начальником планового отдела в Металлопромсоюзе. Как с папой познакомилась, тоже не рассказывала. Говорила только, что у него были такие красивые стремительные глаза, ни у кого таких глаз не было. Интересная подпись у них на свадебной фотографии: чему быть, того не миновать.

Мама такая красивая была, стройная, с хорошей фигурой, красивые ноги у нее были. Она модно одевалась, всегда изящная была. Я мамину шляпу помню. Она была черная, атласная, внизу белый атлас. И черное страусовое перо. Звали мы ее мамочка Клавочка. Она во дворе только появится, девчонки все бегут за ней и кричат: «Мамочка Клавочка идет». С детства я видела маму всегда ухоженную. Ее воспитывали так. Бабушка, помню, собирается в гости, волосы плойкой закручивает, причесывается, сразу как из парикмахерской вышла. И мама всегда за собой следила.

Павел Андреевич и Клавдия Ивановна Пермины

А бабушка была домохозяйка. Образование у нее – начальная школа только. Она не работала всю жизнь. После смерти деда ей пенсию платили. И шила бабушка хорошо. Она была белошвейка. Ну и потихонечку зарабатывала дома. Она воспитывала нас – меня и сестру. Мама на работе, и мы всегда с бабушкой днем оставались.

В детский сад мы не ходили. И все детство провели во дворе. Ребятни было много. Играли все – мальчишки, девчонки – вместе. В лапту, в футбол. Там команда, тут команда. Потом мальчишки отделялись играть ножичками – в землю бросали. Никто не резался, никто не боялся, что наткнутся. Все было тихо, спокойно. А девчонки со скакалками. У всех скакалка была в кармане. Поодиночке, потом одна здесь, другая крутит и мы перепрыгиваем. Еще на досках прыгали. Ставили ровный камень типа кирпича. И на него доски, чтобы вставать на две ноги можно было. На один и на другой конец доски встает мальчик или девочка. Один прыгает, на доску приземляется и в момент приземления второго подбрасывает. В общем, развлечение было такое замечательное. Ничего магазинного нет, все свое, а мы все были заняты.