М. Вебер - Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 – сер. 1980-х гг. Часть I. Научные исследования

Из числа занятых торгово-посреднической деятельностью (1626 чел.) непосредственно числились торговцами 1549, а 77 являлись совладельцами торговых предприятий.

Поскольку этническая принадлежность предпринимателей не указана, ее можно весьма условно определить исходя из особенностей имен, отчеств и фамилий. Разумеется, такая идентификация далека от строго научной, поэтому в ряде случаев определить этническую принадлежность невозможно. Особенно это сложно с представителями азиатских стран. Даже обращение за консультацией к носителям языка не позволило определить точную этническую принадлежность гражданина. Особенности звучания их имен и отсутствие строгих правил транслитерации не позволяют провести достоверную идентификацию. По этой причине граждане китайского или корейского происхождения оказались в одной группе – граждане азиатского происхождения – 79 человек. Граждане еврейского происхождения – 113, тюркского – 184 и славянского – 1079. В остальных случаях это оказались граждане, которые относились к иным этническим группам, не подходящим под четыре основные, выделенных нами. К этой же категории относились те, чью этничность даже приблизительно не удалось определить, поскольку при записи были использованы краткие наименования, либо этничность не «считывалась». Это обстоятельство не позволило определить и пол некоторых «лишенцев», практически полностью это оказалось невозможно сделать в отношении представителей азиатских стран. Всего же из тех, кого удалось идентифицировать – 1001 мужчина и 531 женщина.

Списки по городу Екатеринбургу демонстрируют высокую экономическую активность городского населения в целом и торговцев в частности. Отметим широкое представительство различных этнических групп и активное вовлечение в торговлю женщин, особенно оставшихся без кормильца и вынужденных самостоятельно обеспечивать не только себя, но и своих малолетних детей.

Включение в списки «лишенцев» происходило оперативно; напротив, процесс восстановления был длителен и сложен. Необходимо было пройти административную процедуру и выполнять целый ряд условий, среди которых был своего рода «карантин», т. е. пятилетний стаж общественно полезного труда после прекращения неблагонадежной деятельности. Восстановление в избирательных правах напоминало судебную процедуру, пусть и осуществляемую в заочной форме, в рамках которой человек должен был доказать, что лишен избирательных прав незаконно, или, если лишение было законным, обосновать возможность своего восстановления (доказать лояльность советской власти, подтвердить пятилетний трудовой стаж и т. п.). Таким образом, доминировала презумпция виновности человека, который был вынужден самостоятельно доказывать свою невиновность. Отправной точкой на этом пути было заявление «лишенца» о восстановлении в правах.

Предполагалось, что личное дело гражданина, возбудившего ходатайство о восстановлении в избирательных правах, должно включать в себя комплекс документов, с точки зрения членов избирательной комиссии необходимых и достаточных для вынесения окончательного решения. На основе происхождения и по тематическому признаку весь комплекс документов, содержащийся в личном деле, можно подразделить на несколько групп: 1) заявление (жалоба, прошение, обращение) гражданина; 2) сопроводительные документы, собранные и предоставленные самим заявителем, призванные подтвердить изложенные в заявлении факты; 3) материалы избирательной комиссии (решения, выписки из протоколов, запросы в сторонние организации, анкеты); 4) документы сторонних организаций, собранные по инициативе избирательной комиссии (характеристики и рекомендации, финансово-хозяйственные документы, медицинские справки и акты освидетельствования пациента, материалы кадрового делопроизводства, копии записей актов гражданского состояния) 192.

Наиболее информативным документом в личном деле является заявление гражданина, с включенными в него биографическими данными, как единичные случаи могут встречаться автобиографии в качестве самостоятельного документа.

В основу изложения материала заявителем был положен хронологический принцип, поэтому структура автобиографии вполне традиционна. Однако, помимо хронологической канвы, в текстах автобиографий можно выделить три линии повествования: «историческая», «личностная» и «торговая», последняя непосредственно связана с лишением избирательных прав.

Первая, «историческая», построена на описании наиболее значимых событий и соответствует общепринятой периодизации: до октября 1917 г., в годы Гражданской войны, в период нэпа и на стадии его свертывания. Эта периодизация была задана содержанием анкет, которые предлагали заполнить заявителям. Отдельные исторические события могли занимать достаточно большое место в биографии человека, а могли игнорироваться, в зависимости от того, насколько активно гражданин был в них включен.

«Личностная» линия построена на описании собственно биографии гражданина. Периодизация отражает этапы жизненного цикла: детство, юность, взросление, зрелость, старость. За основу берутся значимые с точки зрения «лишенца» события:

– рождение и связанное с ним социальное происхождение;

– учеба и, соответственно, уровень образования и политической грамотности;

– семейное положение как фактор социального окружения и стимул к труду (особенно для глав семьи с большим количеством иждивенцев);

– служба в армии (царской, белой, красной) с различными, порой взаимоисключающими оценочными характеристиками этого периода жизни;

– отдельные факты биографии (безработица, болезнь, инвалидность, переезд в другую местность и т. п.).

Наиболее детально описывается «торговая» сюжетная линия, в которой излагаются обстоятельства, связанные со статусом торговца (причины начала и прекращения торговли, ее характер), а также лишение избирательных прав и его последствия. Таким образом, в основу этой линии положен факт торговли («до», «во время» и «после» торговой деятельности). Напомним, что частные торговцы, как профессиональные, так и те, для кого это было временным занятием, составляли большинство среди тех, кто обращался в органы власти с заявлением о восстановлении в правах.

На дооктябрьский период делается акцент в биографиях национальных меньшинств (инородцев, нацменов) и представителей неправославных конфессий (иноверцев). В большинстве биографий этот период рассматривается как пример тягот, связанных как с этническим, так и с пролетарским происхождением автора, как время жестокой эксплуатации со стороны имущих классов (купца, владельца магазина и т. п.). Эти сюжеты призваны продемонстрировать низкий социальный статус или оппозиционность гражданина при «царском режиме», доказать факты дискриминации. Порой революция и Гражданская война уходят на второй план или совсем исчезают из поля зрения автора, который говорит только о тех обстоятельствах, которые касаются его непосредственно. В рассмотренных нами делах практически «прозрачными» являются революционные события 1917 г., сюжеты, связанные со сменой власти. По всей видимости, это объясняется тем, что заявители были слабо вовлечены в политические процессы. Единственное событие, которое достаточно часто упоминается и которое можно отнести на счет уральской специфики, – это описание наступления и отхода войск адмирала А. В. Колчака.