Борис Кожевников - Короткие истории юриста-международника

Я не думаю, что сильно погрешу против истины, если скажу, что эта формулировка прекрасно впишется заключительной фразой в любое современное сообщение об очередных переговорах, состоявшихся в Кремле или заграницей от лица Кремля. Однако практически такие заклинания и обтекаемые формулировки ничего, нигде и никому тогда не дали, да и сейчас тем более не дают. Наверно, это и есть дипломатия. Или мне так кажется.

«Ну вот, Леонид Ильич, этот документ будем завтра где-то до обеда подписывать, можно сказать центральный пункт Вашего визита во Францию…» — обратился к Генеральному секретарю ЦК КПСС его помощник по международным делам, входя с толстой красной кожи папкой в номер первого лица Советского Союза в замке Рамбуйе. Замок, расположенный в полусотне километров от Парижа, считался летней резиденцией французских президентов и очень нравился Леониду Ильичу. Он просил планировать его визиты во Францию так, чтобы снова разместиться в Рамбуйе, где он в охотно останавливался уже неоднократно. Так это было и на этот раз, в середине второй половины семидесятых годов двадцатого века.

На симпатии генсека к Рамбуйе сказывалось, видимо, то, что замок был выстроен для охоты и активно использовался для этой цели французским королем Франциском I, преследовавшем в свое время косуль и фазанов, которые, расплодившись, и до сей поры обитают в одноименном лесу. Как страстный охотник, Брежнев ценил этот замок как некую охотничью заимку в центре Европы, а особенно ему импонировало то, что его, как высокого и почетного гостя, размещали в башне, носящей имя тоже любителя охоты короля Франциска I, в прекрасно оборудованном, просторном и уютном номере, точнее сказать апартаменте. Здесь как бы сочетались любимые Леонидом Ильичом мотивы охотничьих забав, требовавшие простоты нравов и приятной ему сурово-мужской грубоватости, с изысканностью и доступным здесь уютным богатством французского быта с оттенком королевской роскоши, чего вообще-то не хватало в охотничьих угодьях родного Завидово.

Мебель светло-желтого дерева с зеленой кожаной обивкой, хрустальные бокалы, графины и вазы, да и общий стиль ар-деко создавали у Генерального секретаря приятное расслабленное настроение, которое он очень ценил. Этому способствовало и то, что вся спецсвязь и личная охрана располагались в соседнем помещении, а собственно в номере первого лица страны Советов находился всего лишь один угловатый по формам телефон образца пятидесятых годов прошлого столетия, который рождал у генсека ностальгические чувства, вызывая в памяти обкомовские и райкомовские телефоны сталинских времен с решетками микрофонов на трубках, покрытыми серым налетом от частых и громких разговоров, сопровождаемых курением и чаепитием с сушками.

Это приятное настроение вновь прервал помощник:

— Президент французский уже полчаса как ждет, Леонид Ильич. Договаривались на пять часов.

— Так мы ж недавно только прилетели. Я, честно говоря, притомился. Скажи им, что встретимся попозже, перенеси на часок. Это ж нестрашно?

— Да нет, Леонид Ильич, подождут, чего им сделается. Я только Громыко и Патоличева [27]   А. А. Громыко — министр иностранных дел СССР, Н. С. Патоличев — министр внешней торговли СССР, оба из группы сопровождения Л. И. Брежнева в поездке во Францию в 1977 г., оба были назначены министрами при Н. С. Хрущеве и закончили министерскую карьеру примерно равной продолжительности в 27–28 лет при М. С. Горбачеве. предупрежу, чтобы были в курсе.

— Ну, иди, — пробормотал Брежнев, махнув рукой, — а документ оставь, я посмотрю.

Генсек и в самом деле чувствовал себя неважно, не только по возрасту, но и потому, что в самолете на пути в Париж позволил себе немного «освежиться» за беседой в компании сопровождавших полет стюардесс, которые ему особенно нравились — они были не какие-нибудь смазливые девчонки, а зрелые и хорошенькие женщины. Короче, со встречей для личной беседы с президентом Франции надо было еще немного погодить.

Встреча с французским президентом после еще одного переноса состоялась в половине седьмого, существенно позже запланированного времени, и прошла как обычно в последние годы. Брежнев с трудом и запинаясь зачитал подготовленный текст, француз проговорил свои банальности, поулыбались, покивали. Хозяин встречи, поглядывая на маленькую записочку перед ним, начал приближаться к интересующим его темам, высказываясь в том смысле, что есть еще вопросы, которые… Тут, однако, Леонид Ильич встал, расправил плечи и, прямо держа спину, не размахивая руками, строго по прямой и не прощаясь, направился к выходу — он считал встречу законченной. Помощник, который уже знал эту относительно новую манеру своего босса, бросился за ним, сопровождая и как бы обнимая, но не касаясь его, и придерживал дверь, пока она тихо не захлопнулась. Французский президент переглянулся со своим помощником и переводчиком, пожал плечами и вышел. А что ему оставалось делать? [28]   Как вспоминал Жискар д‘Эстен в своих мемуарах: «Дикция Брежнева становится все менее разборчивой. Все то же постукиванье костяшек. Мы говорим уже пятьдесят минут. Я это отмечаю по своим часам, съехавшим на запястье. Однако если вычесть время, затраченное на перевод, то беседа длится вдвое меньше. Внезапно Леонид Брежнев встает — в дальнейшем я еще не раз столкнусь с этой его манерой — и тотчас же направляется к выходу. Он что-то говорит переводчику, вероятно, просит открыть дверь и предупредить адъютанта, который, как я догадываюсь, находится где-то совсем рядом. Как только Брежнев делает первый шаг, он перестает замечать присутствие других людей. Главное — контролировать направление движения» — цитата из книги «Брежнев. Уйти вовремя (сборник)», Валери Жискар д’Эстен, Генри Киссинджер и др., Алгоритм, М., 2012, ISBN: 978-5-4438-0120-9.

Накануне этой встречи мы как члены советской делегации самого высокого уровня и одновременно работники Минвнешторга, ответственные по поручению Правительства за согласование, оформление и подготовку документа для подписания Л. И. Брежневым и Жискар д‘Эстеном, завершили все необходимые для этого священнодействия.

Текст документа — а речь шла о десятилетней программе торгово-экономического, научно-технического и культурного сотрудничества — был уже давно, за несколько недель до визита во Францию, согласован на переговорах в Москве и Париже компетентными специалистами и одобрен в установленном порядке нашими и французскими инстанциями. Предусматривалось проведение выставок, научно-технические обмены, взаимные поездки специалистов и ученых, дни культуры и прочие «общеукрепляющие» мероприятия. Дело было скорее не в сути соглашения, а в его политическом аспекте, в укреплении, как говорилось в центральных газетах, «международно-правовых позиций СССР». Предусмотренные этой программой мероприятия и обязательства сторон полностью входили в компетенцию правительств договаривающихся сторон и, соответственно, эта Программа была составлена как межправительственное соглашение.