Николай Ежов - От фракционности к открытой контрреволюции. Нарком НКВД свидетельствует

Бакаев на суде сказал следующее:

«Произошло исключение Зиновьева и Каменева из партии, выяснилась перспектива неизбежной ссылки и передо мной стал вопрос: что же дальше?.. Евдокимов организовал совещание, на котором внес предложение приостановить террористические акты при создавшемся положении… Евдокимов, обращаясь к Куклину и Дрейцеру сказал, что нужно срочно предупредить ленинградцев, чтобы там прекратили подготовительную работу к теракту» [55] Стенограмма заседания военной коллегии Верховного суда Союза ССР, дело №II, стр. 73-75. .

То же самое подтвердил на суде и Рейнгольд:

«Перерыв, который был между осенью 1932 г. и летом 1933 года, не был случайным: он был связан с рютинским провалом Зиновьева и Каменева. И я должен сообщить суду о том, что в начале 1933 г. на квартире у Богдана с участием Евдокимова, Бакаева, Пиккеля и меня было совещание, на котором Евдокимов от имени объединенного центра передал директиву: свернуть террористическую работу до тех пор, пока Каменев и Зиновьев не вернутся из ссылки, до тех пор, пока они не покаются, не будут восстановлены в партии, не будут облечены некоторым доверием. Заранее было известно, что они покаются, потому что это лежит в природе зиновьевской организации, которая имела в прошлом и до этого немалый опыт такого рода покаяний. После того, как Зиновьев и Каменев вернулись из Минусинской ссылки, состоялся ряд встреч на квартире у Каменева» [56] Стенограмма заседания военной коллегии Верховного суда Союза ССР, дело № II, стр. 42. .

Перерыв в контрреволюционной деятельности был вызван не только отсутствием Зиновьева и Каменева. Оказывается, что по планам этих презренных террористов, им нужно было, прежде чем совершить террористический акт, вновь завоевать доверие партии и добиться восстановления Зиновьева и Каменева в рядах ВКП(б). На суде Каменев так и заявил:

«…План задержался не только по причине нашего физического отсутствия в Москве, но и из соображений политического порядка, по причине необходимости нашего восстановления в доверии партии» [57] Стенограмма заседания военной коллегии Верховного суда Союза ССР, дело №III, стр. 27. .

Через некоторое время Зиновьев и Каменев вновь подают заявление о восстановлении в партию. Не оставляя камня да камне от своей прошлой платформы, решительно осуждая свои прошлые ошибки и свои связи с рютинцами, они просят о возвращении их в партию с тем, чтобы на работе доказать свою преданность делу революции.

Несмотря на все прошлые преступления против партии, Зиновьев и Каменев 14-го декабря 1933 года были вновь восстановлены в рядах ВКП(б). Больше того, им были даны все возможности на деле доказать свою преданность партии и искупить свою вину перед ней на практической работе. Как известно, Каменеву была поручена ответственная издательская работа, Зиновьев был введен в состав редакционной коллегии партийного журнала «Большевик”.

Само собой разумеется, что при восстановлении Зиновьева и Каменева в партии никто не мог предполагать об их чудовищной тактике двурушничества и не знал всех их преступлений перед партией.

Как теперь выяснилось, все заверения Зиновьева и Каменева в верности партии оказались ложью. Заявления были поданы тоже в двурушнических целях. Насколько поведение зиновьевской группы и их вождей было омерзительным показывает следующая характерная деталь. Когда в связи с делом Рютина и др. исключали из партии Зиновьева и Каменева, «зиновьевский центр» дает директиву членам своей группы ни в коем случае не выступать на партийных собраниях в их защиту. Все члены зиновьевско-каменевской группы обязывались голосовать за исключение рютинцев и Каменева с Зиновьевым из партии и резко осуждать поведение своих вождей. Все это делалось с единственной целью – любой ценой сохранить кадры зиновьевской группы.

Об этих маневрах Евдокимов Г.Е. на следствии сообщил следующее:

«На собрании, которое было намечено организованным порядком я был на квартире Бакаева в 1932 г. Мы обсуждали вопрос, как реагировать на исключение из партии Зиновьева. В связи с этим было предварительное совещание на квартире Горшенина. Собрались у Горшенина – я, Горшенин, Кожуро, Бакаев. Здесь мы обсуждали вопрос, как вести себя на партийных собраниях, посвященных делу Рютина и комп. в связи с исключением Зиновьева из партии. На совещании у Бакаева обсуждался тот же вопрос. Присутствовали Бакаев, Костина, я, Шаров, Гертик. Решили не выступать в защиту Зиновьева, признавая, что он совершил опять большую ошибку, что оправдать это нельзя и что такие наши выступления осложнят положение самого Зиновьева, так как это будет истолковано, что мы выступаем с ведома самого Зиновьева” [58] т. II, М. сл. 14 декабря, стр. 5. .

Об установлении единой тактики в связи с исключением Зиновьева из партии Горшенин на следствии рассказал:

«Я присутствовал на таком собрании, где обсуждался вопрос относительно исключения из партии Зиновьева, в связи с делом Рютина. Собрание это происходило в квартире Бакаева Ивана Петровича. Присутствовали кроме Бакаева и меня Горшенина, Евдокимов Г.Е., Гертик А.М., Шаров Я.В., Костина А.П. и Кожуро A.Е. Все мы были того мнения, что Зиновьева следовало исключить по другой категории с правом восстановления через год. Обсуждали мы этот вопрос потому, что хотели выяснить линию нашего поведения на предстоящих партийных собраниях, на которых стоял вопрос о решении ЦК по поводу исключения Зиновьева из партии [59] т. II, сл.14 декабря, стр. 2. .

Но оказалось, что одна из присутствующих на подпольном совещании Костина А.П. не подчинилась решению группы и на партийном собрании выступила в защиту Зиновьева. Понятно, что ее исключили из партии за защиту контрреволюционной деятельности Зиновьева. После исключения Костиной из партии снова устраиваются подпольные совещания. На этих подпольных совещаниях опять-таки осуждается не контрреволюционная деятельность Зиновьева, а поведение Костиной, которая своим открытым выступлением разоблачила себя и оказалась вне партии.

Браво Б.Л. участник этих совещании сообщил следующее:

«После исключения Костиной из партии за выступление на одном из собраний в защиту Зиновьева, Евдокимов, информируя меня по этому поводу, указал, что он считает поведение Костиной неосторожным и более чем неблагоразумным и что подобной точки зрения придерживается так же и Бакаев. Обсуждая с Евдокимовым инцидент с Костиной, мы считали, что хотя выступление ее на собрании является доказательством ее политической прямолинейности, тем не менее, она должна была молчать, зная наперед, что за этим выступлением немедленно последует исключение ее – Костиной из рядов партии» [60] т. III. М. сл. 19 декабря, стр.2. .