Галина Сафонова-Пирус - В Перестройке. 1987—2000. Из дневниковых записок

– И вы подписали? – возмутился Платон: – Но это же подлость!

– А когда вы писали свои критические статьи, ведь из-за них тоже кого-то увольняли! – ответил.

Встретил Платон и Нестева в коридоре, который тоже проголосовал за его увольнение, – а ведь когда-то почти друзьями были! – так он пригласил его к себе в кабинет и говорит:

– Хочу тебе помочь. Звонил мне редактор многотиражки, ищет сотрудника…

– Во-первых, – прервал его Платон, – давайте будем на Вы, а во-вторых… Нет, не нужна мне ваша помощь, не хочу быть обязанным… Вам.

– Да я и сейчас проголосовал бы за снятие тебя с работы, – разозлился тот и поправился: – Вас… И с характеристикой тоже согласен.

– А не считаете ли Вы, что поступаете так же, как те, которые в тридцать седьмом подписывались под доносами, после которых невинных расстреливали?

Нет, он так не считает… Вот так и поговорили… почти друзья когда-то.

…Сегодня Платон сам звонил редактору многотиражки Ирмаша, – там есть место в газете, – и вначале тот вроде бы согласился его взять, а потом отказал. Ходил муж и в Обком к зав. сектором печати Артюхову, а тот и начал:

– Ты же оскорбил всех в «Рабочем»… да и мест сейчас нет даже в многотиражках, вот только если в Злынку…

Но со Злынкой мы подождем.

…И все же подал Платон иск на «Рабочий» за свое увольнение – впервые журналист судится с газетой. Сегодня вызывали его к судье и, пришедшие от газеты Нестиков и Атаманенко, сказали ей, что он их всех оскорбил. Но судья заявила, что оскорбление вообще не может быть причиной для увольнения. Предварительно назначили суд на пятницу.

…Летучка. Все эти дни обдумывала: как не поддаться эмоциям и разбить Носову спокойно, аргументировано? И, казалось, что эмоции улеглись, но… Как только заговорила:

– Мне пришлось быть участницей события, которое освещала Носова, так вот… – И меня понесло: – В ее словах было много грязи.

Передо мной злой маской возникает ее некрасивое лицо:

– Это что еще за обвинение?

– Носова, дайте мне говорить, – перебиваю ее. – Побудьте хотя бы пять минут в положении СОИвцев, которых вы оклеветали. – Она выкатывает глаза, ехидно смеется, и тогда совсем срываюсь: – Вы воспользовались тем, что трибуна у вас, а не у них! Вы оболгали бескорыстных и честных людей, обозвав их черносотенцами. – Она вскакивает, выбегает из зала. Говорить без нее? И продолжаю: – Носова считает себя честным журналистом и честным коммунистом, но если бы и впрямь была таковой, то пригласила бы СОИвцев в студию и в открытой полемике доказала свою правоту. – У Корнева выкатываются глаза, он пытается прервать меня, а я почти кричу: – И как она могла так кощунствовать, сказав, что академик Сахаров поддержал бы ее! Она же воспользовалась его добрым именем для клеветы на порядочных людей, которые сбрасываются по копейке, чтобы издать вот этот «Вестник правды»!

И поднимаю его над головой. Что-то говорит мне Корнев, машет рукой Афронов, шумит летучка, возвращается в зал Носова с какими-то листками… текстом своей передачи?.. трясет ими над головой, орет, но Корнев уже подводит итог:

– Да, Носова отличный журналист, она корректно говорила о СОИ. – И почему-то усмехается: – Но почему Галина Семеновна все так горячо восприняла?

И предлагает отметить ее передачу. Афронов согласно кивает, бросает в зал:

– Кто против, кто воздержался? Никого? Вот и хорошо.

И все поднимаются.

…Встречался Платон в Обкоме с секретарем по идеологии Погожиным и еще кем-то и вначале говорил им о СОИ, о том, что ее зажимают, не дают помещения для проведения собраний, а потом стал даже выговаривать, что не идут на диалог с ними, не отдают людям свою больницу и приводил в пример Астраханский Обком, который уже отдал. Потом и о себе рассказал, – об увольнении, о характеристике «Рабочего», о том, что никуда не берут на работу, даже в многотиражку, а Погожин опять:

– Но вы же оскорбили журналистов, назвав их рабами.

Вот иногда и думается: нет, не победить нам этих паразитов, которые сидят на нашей шее и пьют кровь! Вот когда высосут всю, только потом и… От всего этого особенно страшно бывает ночами, – всё усложняется, гнетёт, давит, – поэтому днем пытаюсь заниматься самогипнозом… как сейчас: вот сижу за столом, предо мной – чашка с крепким чаем, мед, звучит тихая мелодия на флейте, а я смотрю в окно и… Какой солнечный, радостный день! Ощути все это, вбери в себя! Ну, еще раз, еще!.. И живительный ток уже бежит, наполняет, шумит где-то в темени, бьется в висках…

…И состоялся суд. От «Рабочего» пришли Атаманенков и мой однофамилец Сафонов. Еще раз попытались облить Платона грязью, – он, де, со всех работ увольнялся со скандалами, – и тогда Платон отдал судье свою статью о СОИ, из-за которой его уволили, а она, прочитав её, сказала:

– Не вижу в ней ничего такого, из-за чего надо увольнять журналиста. И тем более не вижу, что в «Рабочий» поступило более сорока писем, в которых люди возмущаются статьей Илларионова против СОИ.

Удивительная женщина!.. И решение суда пока отложили, – дело неординарное, впервые журналист судится с газетой и поэтому надо проконсультироваться в Москве.

…Веду «Эстафету» Сомина: он берет интервью у Илларионова, того самого, который упорно клевещет на СОИ в «Рабочем». Да и сейчас обвиняет их в политизации требований, в том, что агитируют в автобусах, пишут листовки, пытаются создать альтернативную партию.

– А что, разве это запрещено конституцией? – прерывает его Сомин.

Илларионов вначале пытается как-то выкрутиться, но тут же снова нападет:

– Их программа (держит ее в руке) и деятельность создают трамплин для чьей-то политической карьеры!

Сомин опять перебивает:

– Но их программу никто не читал, поэтому вначале надо её обнародовать, обсудить всенародно. – Илларионов вроде бы соглашается. – Но у СОИ нет своей трибуны, – уточняет Лев Ильич.

И предлагает, – опять же в духе закона! – дать СОИвцам возможность выступить в открытой дискуссии на телевидении. Ах, какой же Лев Ильич молодец! Так здорово прижал Илларионова к борту, что тот снова вынужден согласиться.

…Понедельник. На летучке говорю о том, что Сомин отлично провел интервью, что его позиция была явно перестроечной, а вот у Илларионова – чисто партийной, – зажать рот, «не пущать!», разогнать! И после меня выступающих не было, вот только Корнев ввернул:

– Плохо, что Сомин не предупредил Илларионова, какие вопросы будет ему задавать.

– А почему он должен предупреждать? – вскинулась я.

– Да, почему? – встрепенулся и Лев Ильич.

И «Эстафету» все же отметили.

Ну что ж, для нашего руководства это – шаг вперед.

…Ходил Платон на встречу СОИвцев с «Рабочим». И шла она целых пять часов! Но вначале пришло начальство во главе с первым секретарем Обкома Анатолием Построченковым и сразу село в президиум, а когда Платон предложил кого-то и из СОИвцев, то Кузнецов, редактор газеты, оборвал его. Ну, после этого Саша Белашов поднялся и сел за стол президиума. Выступал, конечно, и Платон, говорил о том, что уволили его за то, что защищал СОИ, что было уже два суда, которые он выиграл, но «Рабочий» даже не извинился перед ним. На эти его слова обкомовцы никак не отреагировали, а когда кто-то из СОИвцев предложил Построченкову уйти в отставку, то Платон опять: