Виталий Андриенко - Argentina Mía. Три недели на другом конце мира

Именно в этот момент в моей голове рождается подозрение, что что-то тут не так, когда одна из женщин протягивает Саше якобы выпавший из её сумки кошелёк, а Маша рассказывает, что поймала чью-то руку, щарящую в поисках её кошелька. К счастью, мы ничего не потеряли, и пережив это неприятное приключение, всё-таки находим выход на поверхность – уже самостоятельно – и начинаем знакомство с городом.

Мы идём по пустынным (для меня) улочкам, пьём кофе в шумном кафе и наблюдаем, как общаются между собой итальянцы (и да, именно с такими утрированными интонациями и жестами они и общаются), пытаемся заказать десерты и воду на странной смеси английского и усреднённого испано-итальянского (к концу этого дня я смогу купить себе мороженое без единого использованного английского слова). По пути к Палаццо Медичи мы набредаем на памятник доктору Фаусту и место для прогулки лошадей, а от Палаццо спускаемся по ступеням, на которых, неожиданно, нельзя сидеть – и потому гомон туристов и обычные звуки города порой полностью заглушаются резкими свистками карабинеров.

Улица ведёт нас мимо туристических бутиков и жареных каштанов, маленьких кафешек и запаха марихуаны. “Королева Африки!” – обращается к Маше кто-то из прохожих, и мы, обернувшись, недоумеваем: “Что?”. Очередной поворот выводит нас к реке, и, недалеко от набережной, мы садимся отдохнуть на холодный мрамор фонтана. Дело к полудню, рядом стайка голубей и такая же – старших школьников, громко и эмоционально общающихся на итальянском. Мы сидим добрых полчаса, и я всё пытаюсь поймать этот момент, перестать бежать, перестать пытаться занять себя чем-то и просто насладиться тем, что вокруг. Сейчас – тщетно. Идём дальше, и я уговариваю всех дойти до Ватикана.

По пути к Площади Святого Петра мы видим очень много военных в городе и гадаем, с чем это может быть связано – то ли все ещё идут выступления “желторубашечников” (от Франции до Италии не так далеко, да и явление приобрело всеевропейский масштаб), то так усиливают карабинеров из-за массового туризма, то ли что-то ещё. Новости о коронавирусе нас настигнут уже в Кордобе, и тогда мы, как и почти весь мир, будем думать, что это очередная “атипичная пневмония или птичий грипп – шуму много, а страха мало, ведь нас это не трогает, и вообще, от чего же нас этим отвлекают господа политики?” Впрочем, справедливости ради, я и сейчас не знаю, что делала армия на улицах Рима, и было ли это связано с пандемией, ведь в начале января было всего три случая заражения, и все три были успешно вылечены, а эпидемия началась уже когда мы были в России.

Мы доходим до самой границы Ватикана и я благодарю Бога, что он привёл меня сюда. Площадь Святого Петра производит поразительное впечатление – и не только размером очереди из людей, пытающихся посетить Ватикан, но и чем-то в самом месте, с которого тысячи людей смотрят за тем, как идут выборы нового Папы. Я делюсь с моими спутницами какими-то фактами из традиций и обрядов церкви, нахожу крышу Сикстинской капеллы (или того здания, которое я ею считаю), и мы идём дальше, искать себе обед.

Ресторан оказывается больше помпезным, чем вкусным, впрочем, вино было неплохим, а цены относительно умеренными, что нас вполне устраивает. Мы гуляем дальше, думая, не добраться ли до Колизея – Маша очень хочет туда – и каким-то чудом оказываемся возле Пантеона. Маша уговаривает нас зайти, и я бесконечно благодарен, что это произошло.

Сводчатый потолок с глазом окна в самом центре – шедевр инженерной мысли, технически сложный даже в наше, казалось бы, просвещённое время великих строительных проектов. Толпы туристов – их побоку, никуда не деться, потому и не обращаю на них внимание. Главное в другом: в непередаваемом чувстве присутствия, которое сложно описать словами, в покое и тишине между гомоном, в серьёзном “снимите головной убор, это же место поклонения!” от охраны на входе – в том, что делает Пантеон особенным и родственным площади Петра. Я покупаю пару медальонов с портретом папы Франциска, и понимаю, что сегодня, именно здесь и сейчас, для меня произошло что-то важное, то, что я буду переваривать еще долго.

Мы идём дальше, к фонтану, имени которого я не запоминаю, и, дойдя до него, садимся немного передохнуть. Саша устала и тихонько плачет от усталости, и я забираю её рюкзак, ведь впереди ещё пара километров вверх по склону до ближайшей станции метро (на поверку оказывающейся закрытой, поэтому мы идём ещё километр до другой), час пик вечернего Рима и, наконец, экспресс до аэропорта. В поезде девочки дремлют – сказывается усталость бессонной ночи и насыщенный день. Скоро перелёт в Байрес. Колизей останется на какой-то другой раз. До встречи, Вечный Город.

Всю дорогу из Рима до Буэнос-Айреса я сижу в среднем кресле, между женой, которой я пытаюсь дать немного свободного пространства, чтобы удобно свернуться в узком кресле эконом-класса и поспать, и высоким и крупным итальянцем глубоко за 70, который почти не просыпается и не встаёт с кресла. Сидеть так утомительно, я бы встал со своего кресла, но синьор слева не реагирует на мои робкие попытки его потревожить, а перепрыгнуть его я уже смогу – да и не хочу, из страха упасть на соседние ряды.

Скажу честно, я совсем не люблю ночные перелёты, и до сих пор тем единственным исключением, когда я по-настоящему насладился полётом в ночь был мой единственный перелёт бизнес-классом во Владивосток, когда салон был заполнен наполовину, и в моём распоряжении были оба соседних кресла.

Сейчас же я оказываюсь зажат в удивительно неудобном даже по меркам эконом-класса кресле, мне душно, я устал, но устроиться настолько удобно, чтобы подремать, я не могу, и всё, что мне остаётся, так это смотреть фильмы в развлекательной системе – к счастью, она работает – в промежутках между едой, пока усталость не “выключает” меня с неудобно заваленной набок головой.

Я просыпаюсь ближе к концу перелёта и, аккуратно разминая шею так, чтобы никого не побеспокоить, пытаюсь проснуться об вовремя принесённый самолётный кофе, содержащий достаточно кофеина, чтобы дать хоть какой-то импульс бодрости, и достаточно традиционно-самолётный, чтобы его было сложно пить без сливок и сахара. Впрочем, бодрости ради я заставляю себя выпить его чёрным и горьким, исподволь надеясь, что это последний раз, когда я заставляю себя что-то делать в эту поездку. Увы, история с кофе повторяется снова и снова, и после того как заканчивается та пачка, что я везу с собой, лишь один раз за всё время (включая недельное проживание в пятизвёздочном отеле в Буэнос-Айресе) я могу выпить действительно вкусный кофе – впрочем, как мне и обещали задолго до моего путешествия.