Сергей Плохий - Чернобыль: История ядерной катастрофы

В четыре часа дня на энергоблок заступила вечерняя смена. Ее начальника Юрия Трегуба с графиком проведения испытаний не ознакомили, ведь к этому времени реактор должны были уже заглушить. Трегуба возмутила команда диспетчера – она выглядела просто произволом. Через несколько месяцев, рассказывая о том фатальном дне, Трегуб недоумевал: «Вообще-то я удивляюсь такой постановке вопроса, когда атомной станцией командует диспетчер. Ведь у нас даже при авариях, разрывах разных, мог диспетчер не дать разрешения на остановку. Но ведь это же не тепловая станция, не котел простой, который лопнет в помещении… Всегда очень трудно с диспетчерами… там куча пререканий» [97] Ю. Трегуб // Щербак Ю. Указ. соч. С. 38. .

Начальник смены и его инженеры сделали все, чтобы разобраться в ситуации. Им достался энергоблок не только с реактором, чью тепловую мощность уменьшили до 1600 мегаватт, но и с выведенной из строя системой аварийного охлаждения. «Как вывели?» – спросил Трегуб Казачкова. Тот ответил: «На основании программы [испытаний], хотя я возражал». И добавил, что диспетчер энергосистемы должен дать отмашку где-то в шесть вечера. Таким образом, тест выбега ротора турбогенератора, ради которого и отключили систему аварийного охлаждения, откладывали допоздна. Понимая, насколько трудоемким будет включение аварийных насосов и повторное отключение, Трегуб решил ничего не трогать. Оставалось ждать разрешения из Киева. Он обсудил положение с начальником смены станции – оба пришли к выводу, что отступать от утвержденного графика тестов нельзя. Трегуб внимательно изучил его, то и дело натыкаясь на невразумительные пункты. При этом советоваться было не с кем, да и у самого начальника смены дел хватало. Он провел несколько предусмотренных программой тестов, для которых полная остановка реактора не требовалась. Перед глазами у него был блочный щит управления, на котором светились четыре тысячи датчиков.

После шести часов вечера никаких сигналов от диспетчера не поступило. Около восьми Трегуб снова позвонил начальнику смены станции – ничего. Начальник советовал обязательно вызвать на испытания Анатолия Дятлова, заместителя главного инженера. Дятлов руководил эксплуатацией реакторов, именно на нем лежала ответственность за их остановку. Трегуб позвонил Дятлову – оказалось, тот ушел с работы около четырех. Застав Дятлова дома, обеспокоенный начальник смены сказал: «У меня есть вопросы, много вопросов». Дятлов отрезал: «Это не телефонный разговор. Без меня не начинать». Затем на энергоблок неожиданно позвонил главный инженер станции. Фомин подтвердил, что следует дождаться Дятлова. Около девяти часов киевский диспетчер наконец-то дал добро на отключение реактора четвертого энергоблока. Соответственно, испытание выбега ротора назначили на десять. Когда Трегуб об этом узнал, он позвонил Дятлову. Изабелла, его жена, ответила, что Анатолий уже вышел на работу [98] Там же. С. 36–38; Карпан Н. Указ. соч. С. 444. .

К финальному этапу остановки реактора все было готово. Испытания должны были продолжаться недолго – никак не больше двух часов, – и Трегуб рассчитывал уложиться в свою смену, до наступления полуночи. Надо было торопиться… Но где же Дятлов?

Схема РБМК (реактора большой мощности канального)

Анатолий Дятлов, пятидесятипятилетний заместитель главного инженера Чернобыльской АЭС, на работу добирался как обычно – пешком. Высокий, седой, крепко сложенный, он стремился сохранить хорошую форму. «На работу и с работы всегда ходил пешком, четыре километра в один конец. Это давало в месяц двести километров, – рассчитал Дятлов. – Прибавить километров сто регулярных пробежек трусцой – вполне достаточно для поддержания в норме организма. А главное, может быть, в ходьбе – это сохранение нервной системы. Идешь, отключился от всяких неприятных мыслей. Полезло что-то в голову – добавь скорость» [99] Дятлов А. Чернобыль. Как это было. М., 2003. Гл. 4. С. 29. .

Вечером 25 апреля он шагал привычным маршрутом так же, как и в любой другой день. Мрачные предчувствия его не мучили – по крайней мере, позднее он ни о чем таком не припоминал. Казалось, все в порядке и под контролем. График остановки реактора несколько изменили, но это случалось и раньше – заурядная ситуация. Дятлов, как и все в Припяти, радовался наступлению выходных и возможности побыть с родными, особенно с внучкой. В будни семья его почти не видела. Ценитель русской поэзии, способный прочесть по памяти многие стихи Блока и Есенина, он непременно нашел бы время посидеть где-нибудь в тишине с книгой в руках. Но сперва дело. Ответственность за остановку реактора четвертого энергоблока лежала не столько на директоре или главном инженере, сколько на заместителе последнего.

Дятлов жил в Припяти уже давно и слыл одним из лучших атомщиков на станции. Сибиряк, он окончил техникум в Норильске, затем – Московский инженерно-физический институт, ведущую советскую школу в области практического применения ядерной физики и других наук. В Украину переехал в сентябре 1973 года. Этому предшествовали четырнадцать лет работы на судоверфи в Комсомольске-на-Амуре, где Дятлов отвечал за ядерные реакторы для подводных лодок. Он и его семья устали от регулярных выходов в море – инженер тестировал двигатели, смонтированные на субмаринах его коллегами. У Дятлова не было опыта работы на мощных реакторах вроде РБМК, установленных на Чернобыльской АЭС. Тем не менее он довольно скоро приобрел необходимые навыки и знания. Позднее заместитель главного инженера переманит с Дальнего Востока в Припять немало бывших коллег.

Карьеру на ЧАЭС Дятлов начал на посту заместителя начальника реакторного цеха. За хорошую работу его не только повышали в должности, но и дважды награждали. Когда Николай Фомин попал в автомобильную аварию и получил травму, у Дятлова, вероятно, появились шансы занять место шефа. Это казалось абсолютно логичным. И Виктор Брюханов, директор, и Фомин пришли на Чернобыльскую станцию с обычных теплоэлектростанций, работавших на угле. Ни один из них не был инженером-атомщиком, в отличие от Дятлова. На станции он был самым авторитетным экспертом по ядерным реакторам и отвечал за их обслуживание, в том числе – за запуск и остановку.

Для реакторов, как для самолетов, опаснее всего взлет и посадка. Дятлов должен был лично руководить тестом выбега ротора турбогенератора на четвертом энергоблоке (Фомин утвердил тест 24 апреля) и полной остановкой реактора. Подготовка к испытаниям началась в марте, но только в середине апреля Фомин созвал совещание инженеров станции и представителей научно-исследовательских институтов и смежников. Там и согласовали программу всех испытаний – Виталий Борец выполнил эту задачу именно по указанию Дятлова. Дятлов же первым завизировал составленный Борцом документ [100] Борец В. Как готовился взрыв Чернобыля // Копчинский Г., Штейнберг Н. Чернобыль: Как это было. Предупреждение. М., 2001. С. 188-195; Карпан Н. Чернобыль: Месть мирного атома. Киев, 2005. С. 440. .