Владимир Хардиков - Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 2

Оторвавшись от Камчатских берегов, судно сразу же ощутило дыхание Тихого океана, хотя погода по здешним критериям была вполне благополучной: высота волн всего 4—5 метров, свежий ветер 15—18 метров в секунду, северо-западного направления, крен судна достигал 15 градусов на оба борта. Свинцовые тяжелые волны неторопливо бежали с кормовых направлений, временами захлестывая палубу, и напоминали играющих дельфинов. Темные низкие облака обгоняли судно, и временами казалось, что они вот-вот зацепят мачту. Лишь иногда сквозь их плотное покрывало прорывался солнечный блик, чтобы тут же исчезнуть. По корме, но еще достаточно далеко, развивался глубокий циклон, но по всем расчетам он не успевал догнать нашу «морковку». Экипаж занимался своими обычными делами, менялись вахты, приводилось в порядок судно после стоянок в отечественных портах.

Заход в американские и канадские порты всегда прибавляет множество хлопот для судового экипажа: государственный портовый контроль очень строг и взыскателен, известно множество случаев, когда прибывающие суда, вроде бы из-за мелочей, подвергались громадным штрафам. Портовый контроль включает в себя технический, экологический, карантинный, подготовку экипажа и доскональную проверку на знание своих обязанностей, судовые документы и сертификаты на все без исключения должны быть действующими, и не дай бог обнаружится просроченным какой-нибудь абсолютно второстепенный сертификат: хлопот и расходов не оберешься, а потом еще последует разборка с выводами в пароходстве. На приход нужно заполнить множество требуемых бланков и аппликаций. Вот и сидят сутками за пишущими машинками, а позднее – за компьютерами, все капитанские помощники. Первостепенная информация в установленные сроки высылается телексами или электронной почтой в адрес судового агента и заинтересованных служб: иммиграционной, таможенной, береговой охраны.

Но основной головной болью все-таки является подготовка трюмов в прием пшеницы. Государственный фитосанитарный контроль по своей строгости, наверное, превосходит все остальные подразделения госконтроля. Его инспекторы проверяют каждый сантиметр в тридцатиметровых трюмах, и не дай бог, если они найдут там ржавчину, плесень, мельчайшие остатки предыдущего груза или какое-либо насекомое, неизвестно как попавшее в трюм. В этом случае судно выводится на внешний рейд, заказываются их же бригады рабочих для устранения недостатков и закрытия требований инспекторов. Американские расценки чудовищны, и в итоге кроме того, что судно теряет впустую несколько дней, оплата навязанных штрейкбрехеров может обойтись в сотни тысяч долларов.

Вот и вынужден практически весь экипаж в штормовую погоду заниматься подготовкой трюмов к погрузке зерна. Итог этой деятельности оформляется как дополнительные работы и в случае приемки трюмов инспектором с первого раза начисляется и выплачивается определенная приказом по пароходству плата в чеках ВТБ, а в более позднее время – в долларах США. Размер оплаты, конечно, несоизмерим с американскими расценками, и, хотя участие в таких работах формально считалось добровольным, на самом деле носило принудительный характер, ибо пароходство всегда могло найти повод расправиться с неугодными. И вот, чертыхаясь и матерясь, почти весь экипаж, разбитый на две бригады, работая посменно по двенадцать часов, вынужден был заниматься несвойственными ему обязанностями, при этом ежеминутно подвергая свою жизнь смертельной опасности в штормовом море, когда качка достигала 20 и более градусов. К тому же наши «морковки» не были балкерами, т. е. специализированными судами для перевозки навалочных грузов: в каждом трюме на высоте четырех метров имелось еще одно грузовое помещение, называемое твиндеком 2 2 Твиндек – междупалубное пространство внутри корпуса грузового судна (сухогруза) между двумя палубами или между палубой и платформой. При наличии трех палуб различают верхний и нижний твиндеки, при большем количестве палуб – верхний твиндек, второй твиндек, третий твиндек и далее, сверху вниз. Твиндек служит для размещения грузов или пассажиров и экипажа. – второй палубой, которая частично убиралась, когда грузили насыпные грузы. Но фишка в том, что нужно было так же тщательно готовить и эту самую твиндечную палубу при открытых, ничем не огороженных крышках на четырехметровой высоте. Естественно, что предварительно проводились инструктажи по технике безопасности с записями в специальный журнал, но эта филькина грамота не могла вылепить из профессиональных мореходов горных альпинистов, способных покорять вершины Тибета и Памира, да и время лихих матросов с чайных клиперов 3 3 Клипер – парусное, парусно-паровое торговое или военное судно XIX и XX веков с развитым парусным вооружением и особыми, острыми, «режущими воду» обводами корпуса, как правило, – трехмачтовое судно. , мгновенно взлетающих на мачты по первому свистку боцмана, давно кануло в лету. Трюмов было пять, и все они огромны, плюс еще твиндеки, и понятно, что к исходу своей двенадцатичасовой вахты люди просто валились от усталости, теряя концентрацию и инстинкт самосохранения.

Во время подготовки трюмов к предъявлению фактически был задействован весь экипаж. Даже капитан и старший механик несли вахту, соответственно, на мостике и в центральном посту управления главными двигателями. При этом вахтенные матросы и мотористы также были задействованы в авральных работах. Повар и буфетчики тоже перешли на вахтовый метод, готовя пищу, кофе, чай на протяжении всех 24 часов, чтобы рабочие бригады не тратили драгоценное время на лишние заботы о еде.

Второе марта ничем не отличалось от предыдущих дней, разве что исчезли чайки, да облака стали посветлее и повыше. Судно уже достаточно далеко оставило по корме Камчатку и приближалось к Алеутской гряде. Расстояние до Петропавловска уже достигло 650 миль, как и до ближайшей крупной военно-морской базы США на Алеутах Датч-Харбор. Половина экипажа, как обычно, работала в трюмах, отбывая свою трудовую повинность.

Судовой врач Геннадий Харченко, уже достаточно поплавав в своем нынешнем качестве, к своим сорока годам имел немалый опыт в морских судовых хитросплетениях. Его все устраивало, тем более что тогда далеко не каждый врач мог попасть на флот пароходства: заработная плата, не говоря уже о валютной составляющей, значительно превосходила оклад его однокурсника в районной поликлинике, где забот полон рот с утра и до позднего вечера. Спокойная уравновешенная жизнь на всем готовом и практически никаких обязанностей, да еще и возможность посмотреть мир в тогда еще закрытой стране – это многого стоило, поэтому и манила она не только романтиков. На «Нижнеянске» он был далеко не новичком и успел освоить уже несколько американо-канадских рейсов. Поэтому, как одному из самых опытных, ему доверили работать в твиндеке с воздушным шлангом от компрессора, сметающим с конструкций судна все инородные предметы и остатки прежнего груза. Он уже заканчивал свою работу, напоследок, уже собравшись уходить, внимательным взглядом обшарил все помещение твиндека и его конструкций, как вдруг на свою беду заметил в нескольких метрах от себя на стальном стрингере что-то похожее на небольшое птичье гнездо, и чтобы не обходить открытые крышки твиндека, попытался дотянуться струей сжатого воздуха до объекта и смахнуть его вниз. Тут нужно заметить, что при работе в твиндеке обычным условием являлось наличие страховочного тросика, ведущего от судовых конструкций и прикрепленного к страховочному поясу работающего с тем, чтобы даже в случае падения этот тросик мог задержать падающего, не позволив ему рухнуть с четырехметровой высоты на стальную палубу. В общем, то ли доктор не рассчитал расстояние, то ли потерял концентрацию, да и очередной пятнадцатиградусный крен наверняка тоже помог ему, но т. к. он уже успел отцепить спасительный тросик, собираясь покинуть твиндек, то, потеряв равновесие, с отчаянным криком полетел вниз и затих, не шевелясь. Работающие в трюме бросились к нему, заметив неестественно вывернутую левую руку с кровоточащим локтевым суставом и белеющей костью, выглядывающей через порванный рукав рабочей куртки. Доктор был без сознания. Других видимых повреждений при беглом осмотре не обнаружили. Спустя несколько минут с помощью содержимого переносной аптечки доктора привели в чувство. Он стонал, еще не вполне осознавая, что с ним приключилось. С помощью грузовой сетки его эвакуировали из трюма и доставили в судовой лазарет, соседствующий с каютой. К этому времени он уже более-менее пришел в себя и с помощью буфетчицы, немного знакомой с правилами оказания первой помощи, принял необходимые болеутоляющие таблетки и провел доступные в таком положении процедуры. Будучи хирургом по профессии, он прекрасно понимал свое настоящее состояние и осознавал необходимость срочной операции, задержка с которой могла стоить не только ампутированной руки, но и, возможно, жизни. Немногим позже доктор оценил свои реальные возможности и последствия: на все про все у него в запасе сутки или немногим более, в течение которых нужна операция, в противном случае с большой вероятностью начнется заражение крови – и он будет обречен.