Макс Хейстингс - Вьетнам. История трагедии. 1945–1975

Начальник гарнизонной артиллерии, круглолицый весельчак Шарль Пиро, который браво обещал разделать под орех пушки коммунистов, подвергся беспощадному разносу со стороны Ланглэ за недееспособность его батарей в ходе первых двух ночных боев. Полковник удалился в свой блиндаж и в отчаянии разрыдался: «Я опозорен». По правде говоря, позора заслуживало его начальство, которое направило 12 000 французских и колониальных солдат фактически в ловушку, где те были вынуждены сражаться с пятикратно превосходящими силами противника под командованием блестящего генерала. Пиро взял гранату, прижал ее к телу и выдернул чеку. Де Кастри попытался скрыть самоубийство полковника, но новость быстро просочилась на большую землю и была опубликована в газете Le Monde . В ночь на 14 марта несколько снарядов угодили в главный медпункт, убив 14 человек в приемном отделении и 9 прооперированных, а также уничтожив рентгеновский аппарат. Это усугубило страдания раненых. За все время осады хирурги и медперсонал оказали помощь 2665 раненым и провели 934 операции, из которых 319 закончились летальным исходом. Противник продолжал обстреливать взлетно-посадочную полосу и уничтожил 10 самолетов, которые застряли на земле из-за плохой погоды [103] Rocolle, 307. .

Следующие два дня, 15–16 марта, прошли почти без происшествий. Вьетминевцы транслировали по громкоговорителям призывы сдаться, повторяя их на французском, вьетнамском, арабском и немецком языках. Это возымело действие. Вопреки настоятельным возражениям де Кастри, Коньи направил в гарнизон Дьенбьенфу один вьетнамский и два тайских батальона, которые были известны своей ненадежностью. Французские офицеры всегда опасались, что известие о мирных переговорах приведет к развалу местных войск, и оказались правы [104] Rocolle, 37. . После объявления о грядущей Женевской конференции те поняли, кто побеждает в войне за Индокитай – и это были не колониальные силы. В ночь на 15 марта струйка дезертиров из тайского батальона, оборонявшего форт «Анн-Мари» в северном секторе в 2,5 км к юго-западу от «Габриель», переросла в полноводную реку. Когда вьетминевцы начали обстрел позиций, бегство только усилилось. Французский передовой наблюдатель-корректировщик лаконично сообщил в штаб: «Тайцы ушли». Опорные пункты «Анн-Мари-1» и «Анн-Мари-2» оказались в руках Зяпа почти бескровно, и тот немедленно переместил туда свои минометы и безоткатные орудия.

Боевой дух гарнизона рухнул настолько, что войска Зяпа могли бы почти беспрепятственно захватить весь лагерь, что его командиры и горели желанием сделать. Впоследствии де Кастри писал о той пропасти духа, которая разделяла осаждающих и осажденных, где первые были «людьми, сражавшимися за независимость своей страны… [а вторые] наемниками, воевавшими за деньги» [105] Rocolle, 407. . Однако Зяп отказался спешить. До сих пор тщательная, методичная подготовка никогда его не подводила. Кроме того, первые победы достались его войскам дорогой ценой: по оценкам, при штурме «Беатрис» погибла четверть задействованной пехоты, а при взятии «Габриэль» только один из батальонов потерял убитыми 240 человек. Шесть вьетнамских недоучившихся медиков пытались оказать помощь 700 раненым.

Под градом шрапнели и мин вьетминевцы дорого расплачивались за отсутствие у них стальных касок, а также за тактику атак «людскими волнами». Ночами напролет они рыли траншеи и туннели, постепенно приближаясь к французским позициям. Деревянные стойки доставлялись за несколько километров из ближайшего леса. Зяп требовал подкреплений; на контролируемом коммунистами севере Вьетнама была проведена всеобщая мобилизация, затронувшая даже подростков: Дьенбьенфу стал местом мученической смерти не только тысяч французов, но и тысяч вьетнамцев.

Зяп ежедневно изучал графики снабжения – «движущуюся красную линию». Однажды утром он спросил у своего начальника снабжения, почему прошлой ночью не было доставлено ни одной тонны риса. Тот ответил, что помешал проливной дождь. «Пусть идет дождь или град, мы не можем допустить, чтобы наши солдаты воевали с пустыми животами!» – заявил Зяп [106] Vo Nguyen Giap, Collected Writings, Saigon Cultural Publishing House 2009, 132. . Это было циничное словоблудие: он прекрасно знал, что большинство его людей голодают. Oни почти не получали ни мяса, ни овощей, и к середине марта, по словам солдата 312-й дивизии, им выдавали «такой гнилой рис, что повара не знали, как его приготовить» [107] Rocolle, 324. . Солдатам приходилось собирать съедобные дикие растения и корни в джунглях. Понятно, что ни о каких сигаретах не шло и речи.

Тем не менее Зяп решил продолжать осаду в той же манере медленного удушения, кропотливо подготавливая успех каждого удара и постепенно лишая французов любой надежды на выживание. Его 37-мм зенитные пушки не давали спуску французской авиации: почти ни один самолет не возвращался из полета в гарнизон невредимым. После взятия трех из девяти высот вьетминевская артиллерия вела непрерывный обстрел взлетно-посадочной полосы. Число медицинских эвакуационных рейсов заметно сократилось; едва самолет или вертолет с красным крестом касался земли, его окружала толпа охваченных паникой потенциальных пассажиров, раненых и нет. Фотожурналист Жан Перо описал в своем репортаже эту сцену, которая напомнила ему пережитое в Германии в 1945 г.: «Крики. Слезы. Паническая толчея раненых у люка. Никогда не видел ничего подобного со времен концлагеря» [108] Fall Bernard, Hell is a Very Small Place, 162. . 17 марта вьетминевцы сделали еще один грамотно рассчитанный «жест милосердия», передав гарнизону 86 раненых пленных. Понятно, что это только добавило работы и без того перегруженной медицинской службе: медики не знали, что делать с грудой ампутированных конечностей.

Экипажи санитарных вертолетов не заслуживали никакой похвалы: 23 марта вертолет H-19, несмотря на указания, приземлился на площадке, которая хорошо простреливалась вьетминевцами. Пока загружали раненых, экипаж покинул машину и избежал гибели, в то время как вертолет и его беспомощные пассажиры, среди которых был сын легендарного генерала Фернана Гамбьеза, Ален Гамбьез, были уничтожены. Один французский писатель с горечью заметил: «Определенно экипажи вертолетов набираются не из лучших людей ВВС» [109] Rocolle, 390. . А де Кастри сетовал по поводу отсутствия у них мужества. Такие же горькие слова можно было сказать и о французских экипажах самолетов, которым вскоре надоело рисковать своими жизнями. Постепенно все больше рейсов по снабжению гарнизона стало выполняться наемными пилотами из выкупленной ЦРУ авиакомпании CAT, которые демонстрировали куда больше летного мастерства и мужества, чем их французские коллеги. Особенно рискованными были боевые вылеты для бомбардировки напалмом: однажды во время разгона С-119 по взлетно-посадочной полосе его пилот преждевременно убрал шасси, из-за чего самолет проскреб брюхом, в котором было 4 тонны «адского желе» и 1500 галлонов авиационного топлива, по стальному покрытию, выбивая снопы искр. Экипаж выжил каким-то чудом.