Адриан Топоров - Мозаика-2. Из жизни властителей, полководцев, государственных и общественных деятелей

Престарелый боярин Стрешнев хотел было уйти от опасной операции, но за эту попытку Алексей Михайлович собственноручно избил его.

Так глубоко верили тогда люди в спасительность кровопускания.

Изучая судостроение в Голландии, Петр Великий (1672 – 1725) под именем Петра Михайлова прожил одну неделю в домике кузнеца Киду в городке Заандаме. Деревянный домик – ныне музей. На одной стене его висит портрет Петра в одежде плотника. Тут же хранятся его личные вещи, посуда, мебель. В маленьком чуланчике – спальня Петра. Трудно понять, как в ней растягивался русский великан. Наполеон, увидев это ложе, сказал: «Великому человеку ничего не мало». Это изречение золотыми буквами написано на доске, висящей против спальни.

А в домике на медной доске выгравированы строки из речи Феофана Прокоповича, произнесенной на похоронах Петра: «Какову он Россию свою сделал, такова и будет, сделал добрым любимую, любима и будет, сделал врагам страшной, страшной и будет, сделал на весь мир славной, славной и быти не перестанет».

По указу Петра Великого, сыновья дворян, достигнув 16-ти лет, должны были проходить военную службу рядовыми. Один такой барчук попал под командование бывшего своего крепостного, дослужившегося до чина сержанта, и не пожелал выполнять его приказаний. Сержант наказал нарушителя дисциплины.

Сердобольная мамаша недоросля явилась к царю с жалобой:

– Помилуй, государь, мой крепостной Ванька бьёт барчука.

Пётр повёл допрос:

– Правду говорили, что ты его бил? – обратился он к сержанту.

– Правду, ваше величество!

– Как же ты осмелился поднять руку на своего господина? Вот матушка его жалуется на тебя.

– Для меня на службе никаких господ нет, кроме прямых моих начальников. Я по уставу службу исполнял.

– А за что ты его бил?

– За непослушание. Я приказал ему быть на учении, а он не пришел, проспал.

– А как ты его бил?

Поняв мысль царя, сержант взял палку и начал колотить ею барчука, приговаривая:

– Не ослушайся, не ослушайся! Не спи, не ленись, прилежней учись!

Барыня взвыла, а Пётр ей:

– Видишь, какой твой Ванька озорник! Уходи, а то чего доброго, и тебе достанется! Да запомни накрепко, что ленивых да непослушных всегда наказывают!

ПУСТЬ ЦЕЛУЕТ ПАПЕ ОДНУ НОГУ!

Устанавливая связи с западноевропейскими странами, Петр Первый назначил князя Куракина послом в Италию. Но этот старый и набожный вельможа ни за что не хотел ехать в Рим, так как ему претил тамошний унизительный обычай целовать обе ноги у Римского Папы.

Пётр приказал:

– Скажите оному дураку, чтобы поцеловал папе одну ногу, а его грех мы на себя примем.

Петр Первый строжайше требовал, чтобы все боярыни, княгини и прочие «высокие» дамы, за исключением больных, обязательно посещали ассамблеи. Если же какая-нибудь из них не являлась на вечера из боязни «греха» или нежелания «оголяться» и прикидывалась больной, Пётр немедленно ехал «лечить» её. При нем в таких случаях были огромные щипцы для удаления зубов.

Когда ослушница ссылалась на недуги, царь прерывал её жалобы:

– Пустое, матушка, глаголешь. Болезнь твоя называется «притворентус», сиречь гнилой зуб, от коего тебе и покоя нету. Ну-ка, открывай рот пошире, сейчас я его достану.

И выдергивал любой зуб. Больная ревела благим матом, говоря, что выдернут здоровый зуб. Пётр нарочно удивлялся:

– Да неужто?! Ну, эту оплошность мы сейчас исправим. Показывай, где гнилой!

И больная мгновенно «выздоравливала» и после этого была исправной участницей ассамблей.

Реформы Петра Великого вывели Россию на путь прогресса, но они обошлись стране слишком дорого. Не один миллион народа погиб от голода, нищеты, казней, болезней, войн и государственных работ. Как уверяет историк С. С. Шашков, только на постройке Петербурга умерло более ста тысяч человек!

Царевич Алексей, возглавлявший оппозицию против реформ Петра Первого, умер под кнутом отца. Но и перед смертью он упрямо твердил, что в случае победы его партии – он посадил бы на колья всех сторонников Петра.

Пётр Великий гнал от себя прочь льстецов и подхалимов, кичившихся преданностью ему и Отечеству. Один офицер на ассамблее хвалился царю готовностью отдать за него жизнь и уверял, что может доказать это сию минуту.

Петр молча взял руку бахвала, один палец ее поднес к пламени свечи и начал жечь. Офицер завертелся от боли, пытаясь отдёрнуть руку от огня. Царь упрекнул его:

– Ради меня ты малой боли вытерпеть не смог. А как же ты обещал с радостью пожертвовать всё тело за меня?

Пётр Первый спросил шута Балакирева:

– Что говорит народ о новой столице?

Балакирев ответил:

– Царь-государь! Народ говорит: с одной стороны – море, с другой – горе, с третьей – мох, с четвертой – ох!

Петр рассвирепел и гаркнул:

– Ложись!

И начал лупить шута дубинкой, приговаривая:

– Вот тебе – море, вот тебе – горе, вот тебе – мох, вот тебе – ох!

Петр Великий во время отдыха в пути после обеда имел обыкновение поспать. А голову свою при этом клал на пузо или спину денщика. И тому необходимо было очень большое терпение.

Эта привычка грозного императора стала известной со слов камергера Древника, который когда-то и сам был таким царским денщиком.

Петр Великий гостил у одного архиерея. За обедом им прислуживал монах. Подавая водку царю, он споткнулся и облил гостя, но не растерялся и смиренно молвил:

– На кого капля, а на тебя, государь, излияся вся благодать!

Пётр только добродушно рассмеялся.

Вблизи села Чатла на речке Стрельне стоял небольшой деревянный домик Петра Первого. Недалеко от него росла вековечная огромная липа. На ее вершине царь смастерил беседку, на которую вела высокая круглая лестница.

Пётр часто пивал чай в этой беседке, любуясь с её высоты морскими просторами. В беседке император принимал голландских шкиперов и пировал с ними.

Пётр Великий всегда ходил с толстой тростью с набалдашником из слоновой кости. Это была его «дубинка», которую изведали многие спины приближенных царя за всяческие оплошности, ошибки и преступления.

Жаль, что эта реликвия не дошла до нас. Сперва она стояла в Кунсткамере среди других вещей императора. После её перенесли в Адмиралтейство, где она и сгорела.