Лев Липовский - Жизнь солдата

Другой силач в нашем классе был Моисей Фельдман. Он был выше и крупнее Миши Нафтолина, лет на шесть старше его, выглядел настоящим мужчиной, но сладить с Мишей Нафтолиным никогда не мог, потому что был просто большим увальнем, неловким, добродушным и абсолютно мирным человеком. С большим трудом мы уговаривали Моисея побороться с Мишей. Иногда Моисей, чувствуя силу и ловкость Миши и не желая продолжать борьбу, сдавался со смехом еще на середине перемены к большому неудовольствию всех мальчишек нашего класса. Но чаще всего он боролся до конца перемены. Мише тоже трудно было с ним сладить, не всегда удавалось положить его на пол, но факт остается фактом – Моисей всегда только защищался.

Мы смотрели на Мишу Нафтолина как на героя. Я ему страшно завидовал. Еще бы, быть сильным и ловким – это мечта каждого слабенького паренька. Я очень хотел быть рядом с Мишей, и он, чувствуя мое желание, однажды после уроков пригласил меня к себе домой. Я сразу же согласился.

Жили они на улице Урицкой в доме №38, недалеко от школы. Попав в их дом, я сразу понял, почему Миша такой сильный. Его отец, дядя Эля, работал кузнецом. Отец был невысокий, но широкие плечи и грудь говорили о недюжинной силе человека. Мать Миши, тетя Фрада, была высокой, крупной женщиной с большим добрым лицом. Миша был похож на мать, а его старший брат Иосиф – на отца.

Иосиф тоже, как и отец, был низкорослым, но ловким и крепким парнем. Он учился в нашей же школе, но на два или три класса впереди нас. За темную кожу лица, за черный кудрявый чуб и, особенно, за буйный характер, друзья наградили Иосифа кличкой «Цыган», и она подошла к нему как нельзя лучше. Его проделки в школе и на улице часто граничили с хулиганством, и бывало, что дело доходило до вмешательства милиции. Иосиф был смелый и отчаянный драчун и не каждый смел с ним препираться. Он был всегда весел и активен, и никакая милиция не могла изменить его агрессивный характер.

Миша же был полной противоположностью Иосифу. Он был не по годам серьезен, добр и никогда не встревал в драки. Побороться – пожалуйста, а драться – никогда. Правда, зная его брата, парни не лезли к нему, но я всегда был уверен, что при случае Миша дал бы им отпор не хуже брата. Однако, с нервами у Миши было не все в порядке. Обычно сильные люди снисходительны и добродушны к слабым товарищам и многое им прощают, как это делал в нашем классе Моисей Фельдман. Миша же этим свойством не обладал. Он мог обидеться и вспылить от малейшего пустяка. Все знали про эту черту у Миши и обычно не решались с ним шутить.

Но мальчишки – это всегда мальчишки. Иногда им очень хочется испытать острые ощущения, и тогда, забывая об опасности, они лезут на рожон. Стоило кому-то разозлить Мишу, как ему тут же приходилось спасаться бегством. Доброе лицо Миши сразу преображалось. Оно моментально краснело и становилось жестоким и злым. Он немедленно пускался в погоню за обидчиком. Никакие преграды его не останавливали. Стул на пути – стул летит в сторону, стол – и он тоже падает набок, парта на пути – и парта грохочет в сторону. Эта погоня была страшна и одновременно интересна. Конечно, убегавший делал все, чтобы увернуться от его рук, но в конце концов, все равно попадался. Настигнув обидчика, Миша, похоже, полностью этим удовлетворялся. Злость его так же быстро уходила, как и приходила. Обидчика он не бил, но пригибал его шею к полу, заставляя просить прощение. За злые вспышки Мише дали кличку «злюка», а за летящую мебель – «баррикада». Так его за глаза и называли: "Мишка-злюка-баррикада". Старший брат Иосиф тоже знал о больном месте младшего брата и иногда нарочно дразнил Мишу, вызывая его на борьбу.

Однажды я оказался свидетелем такой потасовки между братьями, когда был у них в гостях. Мы с Мишей сидели на кухне за столом и решали задачи по математике, когда брат вышел из зала, и, желая размять свои мускулы, стал дразнить Мишу какой-то Маней, в которую Миша вроде бы влюбился. Некоторое время Миша не обращал внимания на насмешки брата, но потом все-таки не вытерпел, вскочил со стула и бросился на брата, обхватив его своими сильными руками. И пошла у них отчаянная борьба. Дом у них небольшой, комнаты миниатюрные, а они крутятся по полу из одной комнаты в другую и обратно. Стулья полетели, стол отодвинулся в угол, цветок полетел на пол и разбился, а они и внимания не обращают. То Иосиф жмет на Мишу сверху, то Миша прижимает к полу Иосифа. Причем Иосиф нет-нет, да и бросает с насмешкой обидные слова, чтоб Мишу еще больше подзадорить. Борясь, они оказались в спальне родителей и начисто перемяли там постели. Оба уже с трудом дышат, но борьбу не прекращают. Ни один не хочет поддаваться. Смотрю, Иосифу уже не до шуток. Зажал его Миша кроватью и повернуться не дает. И вдруг слышу: "Сдаюсь!" Это Иосиф сдался. Вылезли они из-под кровати потные, тяжело дышащие, но довольные. Они быстро восстановили порядок в комнатах, а Иосиф говорит, обращаясь ко мне:

– Хорош у меня брат, никто из моих друзей не может меня побороть, а он гнет меня по всем статьям. Вот это брат! Всем братьям брат! Молодец! – говорит он Мише и хлопает его по спине. – Знай наших!

Мише не нравятся такие дифирамбы. Он зовет меня на улицу, и мы выбегаем к ним во двор. Во дворе у них хозяйство, как у рачительного крестьянина. Вдоль забора валяются дышла, перевернутые сани, колеса, деревянные обода, спицы. По двору снуют куры, утки, в сарае хрюкает свинья и мекает коза. Конечно, мать у Миши домохозяйка. Она успевает всем заниматься. Моя мама только мечтает о таком хозяйстве, но у нее нет времени на это. Поэтому у нас двор совершенно чистый, одна только зеленая травка: ложись и отдыхай, где хочешь. У Миши во дворе нигде не приляжешь и зеленой травки нет. Утки и гуси всю выщипали. А коза у Миши – сущий дьявол. Одну только тетю Фраду признает, а на остальных бросается, хуже собаки. Голову наклонит, выставит свои острые рога и летит, как шальная, на всех, кто во двор заходит. Они привязывают ее к забору, а она веревку всегда обрывает, и поэтому приходится ее держать в сарае. Когда я прихожу к Мише, то сначала смотрю в щелку забора, нет ли во дворе козы. Если она там, то стучу в окно, чтоб кто-нибудь вышел и подержал ее, пока я войду в дом.

Однажды коза сорвалась с веревки и забежала прямо на кухню. Тетя Фрада заправляла кровать в спальне. Коза из кухни шмыгнула в зал. А в зале у них между окнами стояло зеркало до потолка. Коза увидела в зеркале еще одну козу, наставила рога и бросилась на нее в безумном прыжке. Зеркало разлетелось на мелкие кусочки. Как раз в это время и я прибежал к Мише. Козу заперли в сарае, а тетя Фрада стояла над осколками и тяжело вздыхала: "Разбитое зеркало – это не к добру!" В конце концов им пришлось расстаться с козой, и я мог без опасения уже с ходу влетать к ним во двор.