Михаил Махашвили - Воспоминания из прошлого

По приговору суда Гамзатов был признан виновным в разбое и приговорён к 9 годам лишения свободы, а Джанкарашвили за мужеложство – к 2 годам лишения свободы. Я срочно составил протест и передал дело в Верховный суд. Верховный суд удовлетворил мой протест и изменил меру пресечения в отношении Джанкарашвили – тюремное заключение было заменено условным наказанием.

После упразднения Тбилисской окружной прокуратуры (1953 год) меня перевели в республиканскую прокуратуру на должность прокурора уголовного отдела. В мои обязанности входил пересмотр рассмотренных судами уголовных дел в порядке надзора. Решения, принятые на основании жалоб граждан мы согласовывали с начальником отдела, затем с республиканским прокурором или одним из его заместителей. В случае опротестования приговора в Верховный суд, протест направлялся за подписью вышестоящего прокурора. В период моей работы в республиканской прокуратуре, прокурором республики был Михаил Топуридзе, который пришёл в прокуратуру из Московского арбитража. Он был достаточно образованным человеком, но при принятии решения по уголовным делам не всегда проявлял объективность. По ходу работыу меня несколько раз возникали с ним конфликты.

Из Генеральной прокуратуры Советского Союза к нам поступила жалоба инвалида Великой Отечественной войны I группы Алексея Мичиташвили, который просил восстановить справедливость по делу о незаконном аресте его брата. Санкцию на арест выдал лично Топуридзе по просьбе министра внутренних дел Вано Гарибашвили, который под влиянием родственников был заинтересован в аресте Мичиташвили. Мне поручили изучить данное дело.

Как выяснилось, Каро Мичиташвили проживал в селе Велисцихе, был членом колхоза, в котором на момент проверки было 170 овец. Министр Гарибашвили счёл это преступлением и попросил у Топуридзе выдать санкцию на арест. По действующему колхозному уставу, колхоз имел право держать 20 овец, 2 коровы и т. д. В уставе указывалось количество голов скота, но ничего не говорилось об уголовном преследовании. Я объяснил республиканскому прокурору, что в действиях Мичиташвили отсутствуют признаки преступления, и он не подлежал аресту. Разгневанный прокурор срочно вызвал Гарибашвили и между ними состоялся нелицеприятный разговор. Гарибашвили убеждал Топуридзе, что я занимаю неправильную позицию и ввожу его в заблуждение. Рассерженный Топуридзе выставил меня из кабинета и поручил изучение этого дела другому прокурору. Но справедливость восторжествовала, и вскоре Мичиташвили выпустили на свободу. Поскольку союзная прокуратура требовала ответа, принять незаконное решение было невозможно. После этого случая Топуридзе избегал меня и старался не сталкиваться по службе, но у меня опять возникли с ним разногласия.

Из канцелярии прокуратуры мне передали уголовное дело некоего Мургулия, которое рассматривалось Зугдидским районным судом. Мургулия приговорили к 20 годам лишения свободы по обвинению в хищении государственного имущества в крупных размерах. В связи с этим делом, ко мне домой зашёл адвокат Автандил Таварткиладзе. Я очень удивился, поскольку для меня было неприемлемо деловое общение с адвокатами, тем более с Таварткиладзе, который пользовался не очень хорошей репутацией. Здесь же хочу заметить, что за время работы у меня сложились взаимно уважительные, хорошие человеческие отношения с такими блестящими, образованными адвокатами как Бидзина Бараташвили, Андро Геловани, Миша Алхазишвили, Бено Хомерики.

Таварткиладзе знал, что мне поручили проверить законность приговора, вынесенного по делу Мургулия. Он попросил меня помочь Мургулия, потому что в этом заинтересован Топуридзе, а также заявил, что в противном случае меня могут уволить с работы. В ответ я выгнал Таварткиладзе из дома.

Перед тем как войти в свой кабинет, Топуридзе должен был пройти мимо моего кабинета. Придя утром на работу, он заглянул ко мне, поинтересовался, получил ли я дело Мургулия и попросил зайти к нему в кабинет.

Через несколько минут я зашёл к Топуридзе, который спросил, изучил ли я материалы дела. Я ответил, что основательно изучил дело и не вижу никакой возможности для оказания помощи Мургулия. Мой ответ ему явно не понравился и он потребовал, чтобы я еще раз хорошо изучил дело и доложил ему. Через три дня я зашёл к Топуридзе и детально изложил ему суть дела, объяснил, что по инициативе первого заместителя Генерального прокурора Мишутина это дело запросила союзная прокуратура, они подали протест в Верховный суд СССР в связи со смягчением наказания для трёх лиц, осуждённых по делу Мургулия. В протесте указывалось, что приговор в отношении Мургулия был законным. Протест Мишутина рассматривался на Пленуме Верховного суда СССР под председательством Горкина, который удовлетворил указанное в протесте требование. В постановлении Пленума было зафиксировано, что приговор, вынесенный в отношении Мургулия, был законным. После вынесения обвинительного приговора Мургулия содержался в Зугдидской тюрьме, откуда ему удалось сбежать, сделав в капитальной стене пролом. Его объявили в розыск и задержали. Топуридзе не удовольствовался моим советом не подавать протест в Верховный суд, который все равно не удовлетворит его, поскольку в деле имеется постановление Горкина, а для судебных органов это была истина в последней инстанции. Топуридзе категорически потребовал, чтобы я написал протест и принёс ему на подпись. Поскольку у меня не было другого выхода, я составил два варианта протеста. В одном из них я просил смягчения наказания до 10 лет, а во втором – возврата дела в прокуратуру на дополнительное расследование. Топуридзе прочитал и одобрил оба текста, и затем спросил какой, по моему мнению, вариант протеста ему следует подписать. Я ответил, что возврат дела в прокуратуру на дополнительное расследование вызовет недовольство среди населения и, потому, лучше просить смягчения наказания. Топуридзе согласился со мной и подписал первый вариант протеста. В этот момент он заметил в тексте мою приписку, где говорилось, что протест составлен по поручению Топуридзе. Он страшно разозлился, разорвал протест, швырнул мне в лицо и выгнал из кабинета. Он так разнервничался, что пришлось вызывать скорую помощь. Дело Мургулия у меня забрали и передали неопытному и беспринципному прокурору, бывшему председателю колхоза Омару Харатишвили, которого вынудили подать протест в Верховный суд. Дело направили за подписью Топуридзе.

Суд в удовлетворении протеста отказал. Этого и следовало ожидать, потому что только полный профан мог пойти на такой шаг, зная, что к делу прилагается протест первого заместителя Генерального прокурора Мишутина и постановление Пленума Верховного суда СССР.