Александр Керенский - Дело Корнилова

12 июля Временным Правительством единогласно (от В.И. Львова до В.М. Чернова) была временно восстановлена смертная казнь на фронте и введены там же военно-революционные суды. 13 июля Военный Министр и Министр Внутренних дел получили право закрывать газеты и журналы «призывающие к неповиновению распоряжениям военных властей, к неисполнению воинского долга и содержащие призывы к насилию и побуждающие к гражданской войне». 15 июля восстановляется военная цензура. Затем мне предоставляется право закрывать собрания, распускать съезды и т. д. и т. д. Целый ряд законодательных актов и мероприятий в порядке управления был проведен Правительством в жизнь менее чем в 2 недели.

Конечно, повторяю, это было возможно лишь благодаря чрезвычайному единодушию всех слоев русского общества и единству понимания условий момента в руководящих правительственных и общественных кругах, в особенности же в кругах демократических. Начиналось время чрезвычайного отрезвления народных масс, быстрого роста в них государственного сознания и чувства ответственности, время небывалого падения в массах влияния анархо-большевизма. Задача Правительства тогда, в июле, заключалась в том, чтобы углубить эти настроения, закрепить единство общенационального фронта. Вместе с тем Правительство должно было зорко наблюдать за тем, чтобы естественная реакция против максимализма слева не превратилась в максимализм справа…

Я помню, Брусилов (кстати, как и все командующие и военные авторитеты, с большой опаской относившийся к несколько наивной стремительности ген. Корнилова) отнесся к проекту назначения Корнилова на место Гутора сначала отрицательно, и мне пришлось оказать некоторое давление, чтобы он, Брусилов, не колебался. И вот именно так, как говорю вам сейчас, мотивировал я и А.А. Брусилову необходимость назначения Корнилова.

Председатель . Затем совещание 16 июля в Ставке. Какие были высказаны на этом совещании взгляды; и не послужило ли оно причиной для наметившейся затем замены Брусилова Корниловым?

Керенский. Совещание 16 июля несомненно сыграло известную роль в назначении Корнилова. Нужно сказать, что это совещание произвело на меня и на всех, кто там был со мной вместе (Терещенко, Барановский и др.), удручающее впечатление, совершенно удручающее. Я созвал тогда это совещание по собственной инициативе и просил Брусилова пригласить на него все авторитеты, которые могли быть налицо… Вы знаете состав? Не надо повторять?

Председатель. Нет.

Состав совещания 16 июля в ставке: Министр-Председатель, Военный и Морской Министр, Министр Иностранных Дел, состоящий в распоряжения Временного Правительства ген. Алексеев, Верховный Главнокомандующий Брусилов, его начальник Штаба ген. Лукомский, Главнокомандующий Северным фронтом ген. Клембовский, Гл. Ком. Зап. фр. ген. Деникин, его начальник Штаба ген. Марков, бывш. Ком. Сев. фр. Рузский, Нач. Инж. ген. Величко, ком. Юго-Западн. фронта Савинков, члены каб. Воен. Министра и штаба Верх. Главнокомандующего.

Цель совещания была чисто военно-стратегическая. Временному Правительству, и в частности Военному Министру, было чрезвычайно важно составить себе всестороннее и объективное представление о действительном положении нашего фронта, о стратегических последствиях прорыва: наметить основные черты дальнейшей военной политики и т. д. В последнем особенно заинтересован был Министр Ин. Дел, который поэтому и приехал вместе со мною. Нам хотелось выслушать мнение людей с трехлетним опытом этой войны, людей с печальной школой разгрома 1915 г., неудач 1916 г. Мои наблюдения подготовки и выполнения наступления 1917 г. будили во мне тревогу, рождали острые сомнения. И мне хотелось, чтобы ближайшие задачи обороны, хотя бы в общих чертах, были бы намечены собранием из наиболее опытных бывших, настоящих и, может быть, будущих вождей. Эта тревога не могла, конечно, не возбудить во мне некоторых сомнений в целесообразности дальнейшего пребывания ген. Брусилова на посту Главковерха.

Увы! Вождей на этом совещании не оказалось, не оказалось даже просто военных специалистов, стоящих на уровне требований современной войны. Не оказалось, убежден я, не потому, что не могли, а потому что не захотели ими быть. Невозможность свести счеты затуманила головы! Все несчастья, катастрофы, позор, ужас первых трех лет войны не существовали больше для них! В прошлом все было прекрасно. Причина всех причин, источник июльского «разгрома» только и исключительно революция и ее влияние на русского солдата. Ну а Сольдау, Варшава, Ковно, Перемышль, Сан, Ковель, Митава и т. д., и т. д.?! – Этого не было, вовсе не было… Вино ненависти к новому затуманило старые мудрые головы. Россия и Временное Правительство остались без совета и помощи вождей. Но зато здесь ген. Деникиным впервые была сформулирована та программа «реванша», та «музыка будущего» военной реакции, которая вдохновляла потом многих я многих участников Корниловского движения. А некоторые пункты из программы Деникина уже и раньше предъявлялись Временному Правительству как требования. Так, в самом начале Тарнопольского прорыва Главн. Ком. Союза Оф. Арм. и Фл. в телеграмме, адресованной Временному Правительству, телеграмме вообще очень знаменательной, между прочим, говорит: «Мы настаиваем на восстановлении полной власти, авторитета и дисциплинарных прав начальников всех степеней».

Керенский. Как раз Корнилова на этом совещании не было. Ему была послана из Ставки такая телеграмма, по которой можно было думать, что его и не хотели приглашать. Я не могу точно воспроизвести фразы, но смысл был такой: ввиду трудной обстановки Юго-Западного фронта вы приехать не можете.

[Генерал Корнилов так говорит об этой депеше в своем показании: «Я получил телеграмму Главковерха за 5067, что ввиду положения на юго-западном фронте мой приезд в Ставку не признается возможным и что мне предлагается представить свои соображения».]

На совещании среди совершенно удручающих мнений, предложений, высказанных всеми присутствующими генералами, некоторым просветом была телеграмма Корнилова. Там было столько же тяжелого, но сверх того в ней было некоторое более объективное отношение к солдатской массе и к командному составу. Нужно сказать, что все генералы, в особенности Алексеев, Рузский и Деникин, проявили отсутствие всякого стратегического и политического горизонта. Все несчастие, по их мнению, сводилось исключительно к состоянию солдатской массы. Так один из них говорил, например, что главная реформа, нужная для того, чтобы солдаты не бежали, это – немедленное восстановление отдания чести.

[Это был не Деникин.]

В этом роде суждения высказывались! И на этом фоне мнение ген. Корнилова, что переживаемые несчастья заключаются не только в деморализации солдатской массы, но и в коренных недостатках командования, которые были всегда; что поэтому сейчас необходимо одновременно с мерами репрессий и самые решительные меры к оздоровлению командного состава, – это мнение как будто указывало на то, что человек немного шире и глубже смотрит на положение вещей. По стилю этой телеграммы для меня стало ясно потом, что не им составлялась эта телеграмма. Однако, когда Корнилов был назначен Верх. Главнокомандующим, все его назначения исходили из обратного принципа. Он немедленно стал продвигать и восстановлять в должностях людей наиболее старых традиций.