Андрей Буровский - Холод древних курганов. Аномальные зоны Сибири

Как очень многие девицы, Лена искренне была убеждена: если появился мужчина, парень, ее проблемы уже кончились. Все, что нужно, сделают – вылечат Катю, пристрелят остатки Пушка, разберутся с Тайкой, дадут ей отдохнуть… Причем сделают это все сами, без подсказок, и лучше, чем придумает сама Лена. Такие представления часты у девочек, выросших в прочных семьях, с хорошими, надежными отцами.

Вадик тупо уставился на Лену, потом метнулся к пульту, где все еще мерцали красные лампочки, заговорил что-то, переводя тумблер то вверх, то вниз.

– Что у вас тут происходит?! Почему вы не даете мне спать?!

В дверях комнаты стояла Валентина Николаевна. В халате, как и Лена, но сразу было видно, кто тут прислуга, а кто хозяйка: такой багровый с золотом, переливающийся был этот халат, такими кружевами выпирало из ворота халата то, что под ним.

И тут же хозяйка всплеснула руками:

– Что-то случилось с Катериной?!

Тут ее взгляд упал на Катю, сидевшую в обнимку с Леной, и лицо Валентины Николаевны отразило такую гамму чувств, что Лене опять стало нехорошо: истина начала приоткрываться ей.

Что сказать дальше? Появился начальник охраны: пожилой, сравнительно умный для военного, понятливый, и все стало решаться, как и думалось Лене: пристрелили остатки Пушка – голову и грудную клетку с одной лапой, позвонили каким-то знакомым ученым. Они увезли слабо шевелящуюся, порывавшуюся встать Тайку. Другие люди занялись Катей, что-то дали ей, укололи, произнесли какие-то мудреные термины. Ребенок постепенно успокоился, притих, а потом незаметно уснул. Врачи поговорили с Леной и оставили Катю в квартире, пока не вернется отец. Лена еще долго рассказывала обо всем произошедшем этому пожилому, спокойному, который смотрел хорошо. Вадим, слава богу, стоял рядом и молчал – неподвижно, как биоробот. Только уже утром все было кончено, и Лена сумела заснуть часа на два: дольше она боялась спать, чтобы Катя, уснувшая в ее кровати, не проснулась, пока она сама спит.

Днем прилетел Дмитрий Сергеевич; вечером, после разговоров с врачами, учеными и охранниками, дошла очередь до Лены. Лене улыбались и давали деньги, обещали повышение и самые лучшие рекомендации в лучшие дома, жали руку и расспрашивали о жизненных планах.

А Валентина Николаевна исчезла. Так и исчезла, стоило Дмитрию Сергеевичу войти в ее комнату с несколькими незнакомыми людьми. Лене казалось, что из ее комнаты слышался какой-то умоляющий голосок, но уверенности в этом не было никакой. Так, полупонятный, еле различимый звук на пределе слышимости, и все. Лена даже не видела, чтобы Валентина Николаевна выходила бы из своей комнаты. Вошедшие к ней люди вскоре исчезли из квартиры, и Лена никогда их больше не видела, но Валентины Николаевны с ними не было. И больше она ее никогда не видела: Валентина Николаевна исчезла, как будто растворилась в воздухе.

Лена больше не служит в этом доме, потому что после всех ужасных происшествий Кате уже нужна совсем не такая гувернантка, как Лена, а женщина спокойная, положительная и с медицинским образованием, лучше всего – педиатр. То, что Катя любила Лену, а Лена спасла ей жизнь – какое это имеет значение?! Все должны делать специалисты, и все дело в том, чтобы иметь возможность их своевременно нанимать. Кате пора самой понимать, как надо жить людям «их круга», а Лена ведь кто? Лена совсем простенькая девушка, годится только на самый ранний возраст, до элитной школы с уклоном в английский язык, до школы для «своих людей». С такой девочкой, которой еще рано в школу, опять занимается Лена. В семье, которую хорошо знает и Дмитрий Сергеевич.

Правда, Лена отказалась от другого предложения: выйти замуж за Дмитрия Сергеевича.

– Ленка! Как ты могла?!

– А зачем он мне, Андрей Михайлович? Он неумный, чужой… И не люблю я его.

– Наверное, могла бы и полюбить. Он ведь личность-то крупная, и человек неплохой.

– А он все равно не даст себя любить, ему этого совсем не надо. Он же думает просто: Валентина Николаевна не оправдала – ни денег, ни доверия не оправдала. Ему нужен наследник, а я молодая, здоровая, Тайку вон как разделала… Мне это нужно – новых балбесов рожать, а самой быть никем, зовут никак, живу нигде? Нет уж, стать женой нового русского – я для этого себя пока еще уважаю. А кроме того, вы не могли бы сказать – куда девалась Валентина Николаевна?

– Догадываюсь.

– Вот и я догадываюсь. Сказку про Синюю Бороду помните?

– Конечно, помню, только ведь нет в современных квартирах такой комнаты…

– Ага… Есть только молчаливые такие люди, приходят и уходят… По сравнению с ними куклы из Таиланда – это так, бабские штучки…

В этом месте Лену сильно передернуло.

Дело в том, что этого же мальчика в старинной форме, стоящего в углу, видело много людей, хотя и в разное время, и, кажется, даже в разных зданиях Красноярска. Больше всего он связан, конечно же, с «суриковской гимназией», то есть с реальным училищем на Благовещенской улице (ныне улице Ленина), с одноэтажным каменным зданием под № 79.

Строго говоря, никакая это не гимназия. Дом этот вообще построил, чтоб в нем жить со своей семьей, мещанин П. Комаристов в 1829 году. А в 1832 году купец 3-й гильдии Власьевский это здание купил и пожертвовал народному уездному училищу: открыли училище еще в 1819 году, да вот помещения у него подходящего не было, ютилось училище в «неподобающем» доме. А дом Комаристова, стало быть, купец Власьевский счел «подобающим».

Называлось оно полностью так: «1-е Красноярское народное уездное училище». Никакая не гимназия. При советской власти, после создания единой трудовой школы, расположили тут начальную школу. До последней школьной реформы начальным считалось четырехлетнее образование, а в здании было как раз четыре классные комнаты, кроме удобнейшей рекреации и такого же удобного кабинета директора. Название «суриковская» появилось потому, что в этом училище в 1856–1861 годах учился Василий Суриков – отблески его славы падали и на здание, и на школу, расположенную в нем.

У многих красноярцев связаны с этим зданием самые идиллические воспоминания: ведь в 1960-е годы, когда уже стали обычным делом школы-гиганты, на 800 и на 1200 учащихся, «суриковская школа» оставалась островком милой патриархальщины, где как-то не было ни хулиганства, ни грубости и обезлички нравов, типичных для огромных школ. Учеников было мало, учителей – вообще единицы, и все хорошо знали всех.

И была такая вот возможность, как у нашего класса, выпускного 4-го «А». В этот весенний день, под пронзительно-синим небом майской Сибири, в нежной грязи, пропитанной водой таких же пронзительно-синих ручейков, мы отыскали кости, и появилась у нас некая уверенность – а ведь это, скорее всего, кости динозавров, а может быть, каких-то других древних животных? Иначе почему бы вымыло эти кости водой из земли и швырнуло перед самой школой?!