Михаил Полищук - Взывая из бездны. De profundis clamat

Фашизм, полагает итальянский ученый, философ Умберто Эко, переносит свое стремление к власти также и на половую сферу. При этом воспитанный в духе перманентной войны и героических деяний адепт фашизма «играется с пистолетом, то есть эрзацем фаллоса».

В минуты одолевающей его человеческой слабости наш герой, предпочитает использовать в качестве эрзаца пистолета свой фаллос.

«Насколько я помню, это было 16 декабря 1942 года, около 11 часов вечера. Я спала, как вдруг передо мной возник комендант. Я не слышала, как открылась дверь моей камеры и очень испугалась. В камере было темно» – вспоминает Элеонора Ходис.

Решив, что перед ней эсэсовец либо заключенный, узница вскрикивает в темноту:

«Что за глупые шутки! Я тебе не разрешаю».

В ответ послышался похожий на шипение звук:

«Пст!»

Огонек зажженного карманного фонарика осветил лицо коменданта.

«Я воскликнула: "Герр комендант!" Затем мы оба долго молчали…

Гесс произнес первые слова: "Ты выходишь".

– Я спросила: "Прямо сейчас?"

Он снова сказал

– "Нет! Веди себя тихо, об этом поговорим потом" – и сел на мою постель в изножье…

Затем он начал медленно сдвигаться с конца кровати и попытался поцеловать меня. Я попыталась защититься и поднять шум…»

Вместо того чтобы броситься на беззащитную узницу, безжалостно терзать ее трепещущую плоть, – то ли от страха, то ли от предвкушения подзабытых ощущений, – бесстрастный убийца умоляет ее умолкнуть и сохранить в тайне неожиданное посещение.

Первый визит к даме носит исключительно ознакомительный характер. И, посему, ограничивается скромной попыткой поцелуя. Он, безжалостный палач, вовсе не пытается брать ее силой. Ему не нужен полуживой на все готовый или инстинктивно сопротивляющийся труп. Ему нужна взаимность – растворенность в изначальном все соединяющем едином забытьи.

Не более результативно и следующее свидание:

«Он спросил меня, почему я всегда так скрытна в общении с ним. Я сказала ему, что как комендант, он для меня важная особа и что он женат. Он сказал, что я не должна беспокоится и что он знает, что делает. Он попросил меня быть его другом. Затем он снова попытался меня поцеловать и приласкать…»

Настойчивость оберштурмбанфюрера, с которыми он полон решимости доказать свою мужскую состоятельность в объятьях добровольно отдающейся женщины, завершаются победой. Ворота неприступной крепости распахиваются.

«Он спросил, следует ли ему уйти. Я сказала: «Нет». Он спросил, что я могу сказать. Я сказала ему, что он знает, что я могу сказать. Тогда он пришел ко мне в постель, и у нас было половое сношение».

Из последующих сеансов половых сношений в памяти узницы запечатлена ночь, когда в самый неподходящий момент раздался сигнал тревоги. Изнутри включили свет, и послышались шаги дежурного надзирателя:

«Голый Гесс скрылся за дверью, а я спрятала его униформу в постели… Когда все успокоилось, Гесс оделся и вышел. Но вскоре он вернулся и сказал, что не хотел бы выходить в лагерь, потому что там много людей. Он ушел от меня после часа ночи».

Обнаженный, трясущийся за дверью от страха предстать перед подчиненными без мундира герр комендант пытается одной рукой дотянуться до символа своей «истинной мужественности» – к эрзацу фаллоса – пистолету, прикрывая другой еще не успевшую расслабиться плоть.

Всего, по подсчету узницы, «у нас было четыре или пять ночных половых сношений».

Неизвестно, насколько – за время этих немногочисленных ночных сношений – Руди Гесс успел проявить себя успешным самцом. Тем не менее следует отдать должное их результативности – одно из осемений, которым он почтил лоно узницы, привело к зачатию новой жизни – дьявол зачал потомство.

В панике перед незапланированным последствием таинственной связи оберштурмбанфюрер предпринимает срочные меры – беременность должна быть прервана.

«Это было в апреле или мае 1943 года. Госпожа Регенштайдт сказала мне взять длинную иглу, чтобы открыть яичник, и положить внутрь калийное мыло… При помощи зеркала я попробовала это сделать и потеряла много крови, а место сильно распухло. Попытка оказалась безрезультатной». Плод дьявола остался неудаленным.

P. S. В своем «Предисловии» к «Автобиографическим заметкам Рудольфа Гесса» Мартин Брозат нам напоминает:

«Подретушировал Гесс и описание своих отношений с женщинами – например, он умалчивает об интимных связях с еврейкой, которые поддерживал, будучи комендантом Освенцима, и за которые чуть не предстал перед эсэсовским судом».

Уступая одолевшему вожделению, Гесс решительно наступает на горло собственным принципам, о которых убийца торжественно поведал в своих воспоминаниях:

«Я никогда, – не без чувства гордости сообщает он, – не мог болтать о таких вещах – половые отношения без любви стали для меня немыслимы. Таким образом я оберегся от любовниц и борделей».

Вопреки торжественно продекларированным запретам, лишенное партийной принадлежности либидо подталкивает герра коменданта в объятья женщины в заведении, вряд ли более почтенном, чем какой-то бордель.

Впрочем, как оказалось, узница подведомственного лагеря не только тайно, под покровом ночи, удовлетворяла неподвластное партийной дисциплине вожделение герра коменданта, но и питала не менее важную страсть, для которой и день не помеха – страсть, питающаяся более осязаемыми результатами, чем минутный оргазм – страсть к накоплению материальных богатств.

Удовлетворение этой страсти Элеонора, или просто Нора, исполняет в роли «труженицы» расположенного на территории лагеря «предприятия» под брендом «Канада». Здесь в должности супервайзера она распоряжается «золотым запасом» и прочими ценностями, изъятыми у владельцев-узников в момент обработки и подготовки их к процедуре истребления.

О том, насколько исполняемая узницей Элеонорой должность позволила ей обогатить своего благодетеля за счет ограбленных узников, остается исторической тайной. Однако ее деятельность на «трудовом поприще», по-видимому, заслуживает высокой оценки. О чем может свидетельствовать кличка, которой она удостоилась среди узников – «бриллиантовая Нора».

С детских лет малыш Руди (будущий комендант и палач Освенцима-Аушвица), воспитанный богобоязненными католическими родителями, любил возиться с животными, чистил лошадей, дружил со всеми собаками в округе. На семилетие мать и отец дарят сыну пони Ганса. Мальчик сходит с ума от радости. Он часто слышит рассказы миссионеров, с которыми общается отец.