Геннадий Прашкевич - Красный сфинкс

– Это значит, что она не захочет жить, если меня увезут на Эир. Она меня любит.

– А ТЫ?

– Что я? Лучше и мне умереть, чем расстаться с ней. Мы с ней не можем расстаться. Мы не можем жить порознь…

Текли минуты, а может, часы.

Вызов!

– В КОРАБЛЕ РОЖДЕННЫЙ, СООБЩАЮ ТЕБЕ РЕШЕНИЕ. МЫ НЕ ХОТИМ ВАШЕЙ СМЕРТИ, И, ХОТЯ ТВОЕ ЖЕЛАНИЕ ОСТАТЬСЯ НА МАЛОРАЗВИТОЙ ПЛАНЕТЕ НАМ НЕ ВПОЛНЕ ПОНЯТНО, ТЕБЕ РАЗРЕШЕНО НЕ ВОЗВРАЩАТЬСЯ НА ЭИР.

– Спасибо, Учитель! Спасибо всем, всем…

– ТЫ БУДЕШЬ ВЫКЛЮЧЕН ИЗ ОБЩЕГО РАЗУМА. БУДЬ ОСТОРОЖЕН. СКАЖИ ЖИТЕЛЯМ ЭТОЙ ПЛАНЕТЫ, ЧТО КРУПНЫЕ ВЫБРОСЫ ЭНЕРГИИ В КОРОТКОЕ ВРЕМЯ НЕ БЫВАЮТ ПОЛЕЗНЫМИ. ОНИ МОГУТ ВЫЗЫВАТЬ ТРЕВОГУ В ЦИВИЛИЗОВАННЫХ МИРАХ. ПУСТЬ ЖИТЕЛИ ЭТОЙ ПЛАНЕТЫ БУДУТ ОСТОРОЖНЫ С ЭНЕРГИЕЙ».

В 1977 году Е. Л. Войскунский ходил в Японию на сухогрузе «Лев Соловьев».

«Увидел, наконец, – писал он мне, – как из океана встают пальмы… фронт гигантских небоскребов в Сингапуре… фантастический остров небоскребов в Гонконге… цветущую сакуру в японских портах… Индийский океан, вздыбленный летним муссоном, волны-горы и в ложбине между волн летал альбатрос…»

«Так бы я и значился под рубрикой писатель-фантаст, – размышлял в одном из писем Евгений Львович, – однако переживания молодости тревожили душу и я, простившись с фантастикой, засел за групповой портрет моего – выбитого войной поколения. В 1983 году в журнале „Знамя“, а в 1984 году отдельной книгой вышел роман „Мир тесен“. Роман „Кронштадт“ был отмечен литературной премией им. Симонова. А в 1995 году в журнале „Проза Сибири“ (созданном и редактировавшимся мною, – Г. П. ) появился роман «Девичьи сны», скоро вышедший и отдельной книгой…»

«А фантастику я совсем забросил, – жаловался Евгений Львович. – Негде печататься. Да и года „к суровой прозе клонят“. Сейчас в работе повесть о моряках торгфлота». И дальше: «А все-таки жаль фантастику. Хоть вы ее не бросайте! Знаю, что вы писатель серьезный, реалистический, но все-таки прошу: не бросайте НФ!»

В квартире Евгения Львовича множество вымпелов, вывезенных из Франции, Японии, Сингапура, других стран. И книги, книги. Но о чем бы ни заходил разговор, непременно возникает в разговоре любимый город юности. Правда, «…все реже и реже снится Баку по ночам. Он теперь совсем другой. Он стал мононациональным, совершенно не похожим на себя прежнего. Он – в другом государстве. Иногда я вспоминаю: мы с Лидой (покойной женой, – Г. П. ) идем на приморский бульвар и видим на углу Самеда Вургуна и Шаумяна двух стариков в облезлых бараньих папахах. Они – азербайджанец и армянин – играют в нарды. Бросают кости, со страшным стуком переставляют шашки и по-русски вышучивают друг друга.

Вышучивают, а не режут !»

Живет в Москве (Солнцево).

Аркадий Натанович родился в Батуми 28 августа 1925 года.

Борис Натанович – в Ленинграде 15 апреля 1933 года.

В начале Великой Отечественной Аркадий был эвакуирован с отцом из блокадного города. «На „Дороге Жизни“, – писал Борис Натанович в „Комментариях к пройденному“ (2003), – грузовик, на котором ехали отец и Аркадий, провалился под лед в воронку от бомбы. Отец погиб, а Аркадий выжил. Его с грехом пополам довезли до Вологды, слегка подкормили и отправили в Чкаловскую область (ныне Оренбургская). Там он оправился окончательно и в 1943-м был призван в армию». Учился в Актюбинском артиллерийском училище, оттуда был откомандирован в Московский военный институт иностранных языков, который окончил с дипломом переводчика-япониста. В Казани участвовал в допросах японских военных преступников при подготовке Токийского процесса, служил в Канске, на Камчатке. В 1955 году после демобилизации уехал в Москву. Работал в редакции научного реферативного журнала, в Детгизе, в Гослитиздате. В 1958 году в соавторстве с Л. Петровым издал повесть «Пепел Бикини». Переводил английскую и американскую литературу; японскую, – Акутагаву, в частности.

Борис Натанович окончил математико-механический факультет Ленинградского университета по специальности «звездный астроном», аспирантуру проходил в Пулковской обсерватории, там же работал над проблемой происхождения двойных и кратных звезд. «Собственно, – отмечал Борис Натанович в „Комментариях“, – можно утверждать, что событийная часть нашей биографии закончилась в 1956 году. Далее пошли книги». И пояснял сказанное: «Признаюсь, я всегда был (и по сей день остаюсь) сознательным и упорным противником всевозможных биографий, анкет, исповедей, письменных признаний и прочих саморазоблачений – как вынужденных, так и добровольных. Я всегда полагал (и полагаю сейчас), что жизнь писателя – это его книги, его статьи, в крайнем случае – его публичные выступления; все же прочее: семейные дела, приключения-путешествия, лирические эскапады – все это от лукавого и никого не должно касаться, как никого, кроме близких, не касается жизнь любого, наугад взятого частного лица».

В 1959 году вышел научно-фантастический роман «Страна багровых туч».

Сами братья Стругацкие книгу эту не любили, но как стартовая площадка она выглядела вовсе неплохо. К тому же, выход «Страны багровых туч» в большой степени определил будущее молодых писателей. Впрочем, все равно «…если бы не фантастическая энергия АН, если бы не отчаянное его стремление выбиться, прорваться, стать – никогда бы не было братьев Стругацких, – писал позже Борис Натанович. – Ибо я был в те поры инертен, склонен к философичности и равнодушен к успехам в чем бы то ни было, кроме, может быть, астрономии, которой, впрочем, тоже особенно не горел… Потом все это прошло и переменилось. АН стал равнодушен и инертен, БН же, напротив, взыграл и взорлил, но, во-первых, произошло это лет двадцать спустя, а во-вторых, даже в лучшие свои годы не достигал я того состояния клубка концентрированной энергии, в каковом пребывал АН периода 1955–1965 годов».

«Писать фантастику, – писал мне в августе 1988 года Борис Натанович, – мы начали потому, что любили (тогда) ее читать, а читать было нечего – сплошные „Семь цветов радуги“. Мы любили без памяти Уэллса, Чапека, Конан-Дойла и нам казалось, что мы знаем, как надо писать, чтобы это было интересно читать. Было (действительно) заключено пари с женой Аркадия Натановича, что мы сумеем написать повесть, точнее – сумеем начать ее и закончить, – так все и началось. „Страна багровых туч“ после мыканий по редакциям оказалась в Детгизе, в Москве, где ее редактировал Исаак Маркович Кассель после одобрительных отзывов И. Ефремова (который тогда уже был Ефремовым) и Кирилла Андреева, который сейчас забыт, а тогда был среди знатоков и покровителей фантастики фигурой номер один. Иван Антонович в те времена очень хорошо к нам относился и всегда был за нас. В Ленинграде нас поддерживали Дмитревский, работавший в „Неве“ и Брандис – в то время чуть ли не единственный спец по научной фантастике. Правда, Дмитревский так и не опубликовал нас ни разу, а Брандис все время упрекал Стругацких, что у них „машины заслоняют людей“, однако же оба они были к нам неизменно доброжелательны и никогда не забывали упомянуть о нас в тогдашних статьях своих и обзорах. Сопротивления особого я не припоминаю. Ситуация напоминала сегодняшнюю: журналы печатали фантастику охотно, хотя и не все журналы, а в издательства было не пробиться. Помнится, что нас тогда раздражало, было абсолютное равнодушие литературной критики. После большой компании по поводу „Туманности Андромеды“ эти критики, видимо, решили, что связываться с фантастикой – все равно, что живую свинью палить: вони и визгу много, а толку никакого. Мы тогда написали несколько раздраженных статей по этому поводу – все доказывали, что фантастика всячески достойна внимания литературоведов. Однако эти статьи напечатать не удалось».