Геннадий Прашкевич - Красный сфинкс

Писателю Ефиму Пермитину Вивиан Итин тоже хорошо запомнился.

«Как и Зазубрин, – писал Пермитин, – Итин был тоже в черном, но не в обычном костюме, а в отлично сшитом смокинге, в белоснежной крахмальной манишке с высоким, подпиравшим шею воротником, с широкими манжетами и сверкающими в них золотыми запонками. Среднего роста, тонкий, стройный, тщательно выбритый и гладко причёсанный на английский манер. У него большие тёмные, в густых ресницах, скорбные глаза. Тонкое, умное лицо его всегда сосредоточенно. Итин редко улыбается и улыбается только одними губами, но и во время улыбки лицо его остается задумчиво-грустным, погруженным в самого себя, занятым какой-то одной мучительно-неразрешимой мыслью. Лидия Сейфулина прозвала его Спящим царевичем. Но теперь в своем смокинге он выглядел несколько иным, чуточку торжественным и даже взволнованным…»

Взволнованным – да, но не робким.

В 1922 году В. А. Итин один из очень немногих отозвался на расстрел Николая Гумилева рецензией, напечатанной в «Сибирских огнях». «Значение Гумилева и его влияние на современников огромно. Его смерть и для революционной России останется глубокой трагедией». В 1928 году эти слова Итину припомнят при обсуждении старейшего российского журнала, с которым Итин связал судьбу, перебравшись в 1923 году в Новониколаевск.

Кстати, новое имя городу – Новосибирск – предложил именно В. А. Итин.

В 1926 году на Первом Сибирском съезде писателей Вивиана Итина избрали секретарем Правления; в 1934 году он – ответственный редактор «Сибирских огней», Председатель Правления Западно-Сибирского объединения писателей, а также делегат Первого Всесоюзного съезда писателей.

«Помню его выступление по вопросам архитектурного оформления Новосибирска на одном из больших собраний, – писал Афанасий Коптелов. – В том году на углу нового дома в центре города была взгромождена нелепая башенка с колоннами, нечто среднее между часовенкой и беседкой из богатого помещичьего сада. Это дикое украшательство возмутило писателя, и он, саркастически усмехаясь, сказал:

– Я обращаюсь с просьбой к командующему войсками: вызовите батарею трехдюймовок и дайте залп по этому сооружению. Чтобы не торчало чучело перед глазами и не портило облика города. Архитекторам будет урок. Пусть скорее отказываются от эклектики и при создании проектов не теряют здравого смысла. А строители пусть не тратят напрасно государственные средства…»

«Несмотря на большую общественную работу в Союзе писателей, – вспоминала дочь Итина, – он вплотную занимается проблемами Северного морского пути и сотрудничает с организацией „Комсеверпуть“. Летом 1926 года Вивиан Азарьевич участвовал в гидрографической экспедиции по исследованию Гыданского залива, в 1929 году – в Карской экспедиции. В 1931 году В. А. Итин выступил с докладом „Северный морской путь“ на Первом Восточно-Сибирском научно-исследовательском съезде в Иркутске, Там же докладывал академик А.Е. Ферсман. Итин писал: „Его прекрасный и строго научный доклад „О некоторых свойствах кислых магм“ потом долго называли „геохимической поэмой“ в пику нашим литературоведам и критикам. Это действительно была поэма, если брать столь избитое сравнение, потому что, как поэт заставляет видеть гораздо больше того, что выражено словами, так и речь академика, на специальную и не легкую для ясного понимания тему, заставляла видеть дальше слов и дальше диаграмм…“

На этом же съезде Вивиан Азарьевич получил приглашение от управляющего Якутским отделением Комсеверпути Лежава-Мюрата принять участие в предстоящем морском колымском рейсе. Он и пошел в этот рейс. На судне «Лейтенант Шмидт» с капитанами Миловзоровым и Сергиевским. «Лейтенант Шмидт» достиг устья Колымы, а Вивиан Азарьевич возвратился в Новосибирск сухопутным путем, передвигаясь на собаках и оленях… По материалам северных путешествий отец написал ряд книг: «Восточный вариант», «Морские пути Советской Арктики», «Колебания ледовитости Арктических морей СССР», «Выход к морю» и др. Это не легкое чтение – это сама жизнь, история, экономика, география и этнография. Очерки о путешествиях снабжены историческими справками. В них не только описаны и участвуют мужественные капитаны (В. И. Воронин, Н. И. Евгенов и др.), путешественник на велосипеде по арктической тундре – Глеб Травин, летчик Б.Г. Чухновский и другие интересные люди той эпохи, но и приводятся экономические обоснования необходимости подобных рейсов (тогда еще надо было доказывать выгодность доставки грузов Северным морским путем, а не строительства железной дороги в зоне вечной мерзлоты). Всё это требовало широких, обстоятельных знаний, которые отец приобретал путём самообразования, поднимаясь до уровня подлинного учёного, что и отмечено в профессиональном очерке доктора географических наук С. Д. Лаппо, профессора МГУ, который сам много путешествовал (в том числе с известным полярником И. Д. Папаниным), и был знаком с В.А. Итиным по работе в Комсеверпути…

Отец тоже познакомился с И. Д. Папаниным в одном из своих путешествий. Вивиан Азарьевич был в меховых оленьих сапогах и топтался нерешительно на борту – причала не было. Под ногами была вода. Коренастый человек предложил прокатиться на его спине. Отец не отказался. На берегу познакомились – оказалось, что это И. Д. Папанин…

На ледоколе «Красин» Вивиан Азарьевич оказался на койке, на которой ранее спал Мариано, один из участников экспедиции Нобиле, спасенный вместе с Цаппи моряками ледокола. Под впечатлением рассказов моряков отец написал повесть «Белый кит». В этой повести обобщен опыт разных полярных экспедиций. Герой повести Нордаль – синтез образов великих исследователей севера: Норденшельда, Амундсена и Нансена, Печонкин же объединяет черты отрицательных персонажей: Цаппи, матроса Кондрата со «Святой Анны». Вместе с тем в книге участвует и вполне реальный капитан В. И. Воронин, что сближает повесть с очерком…

С севера отец всегда возвращался в хорошем настроении, полный впечатлений и замыслов. Много рассказывал о быте северных народов, привозил их изделия из клыков моржей и оленьих шкур. Возможно, некоторые впечатления он не рассказывал при детях, – в местах его путешествий лагеря ГУЛАГа росли тогда, как грибы…

Известность. Интересная работа. Была ли жизнь отца безоблачной? Увы, далеко нет.

Мне рассказывала писательница Н. В. Чертова, в то время возглавлявшая партийную писательскую организацию в Новосибирске, как отец просил её записать подробно некоторые его биографические данные перед партийной чисткой 1929 года. Как она сказала, всё было записано добросовестно, чистка прошла благополучно…