Евгения Пищикова - Пятиэтажная Россия

Как-то неприятно разъяснять чувственное впечатление. Однако впечатление-то у меня не чувственное. Сформулировать его можно приблизительно таким, набоковским же, образом: «А мы, помнится, в лапту играли, в снежки. А жизнь и прошла».

Фильм-то, прямо скажем, так себе фильм, да есть в нем какая-то чистая нота.

Я думала о том, почему именно «школьные» романы так оглушительно популярны в последние годы. Мы чувствуем себя обобранными, вот почему. Может быть, именно в ранней юности было пропущено что-то самое главное? Все ведь, как водится, ждали чуда, а никакого чуда не произошло. Чрезвычайный интерес вызывают книги о чудесных школах — не с волшебниками, так хоть с вампирами…

Еще я думала о том, почему этот фильм так безбожно ругают критики. Легко догадаться — потому что про него еще не написала ни одна девица-кинокритик.

У Платонова в записных книжках есть запись: «Мальчик — гений: все хотят вырасти и стать летчиками. А он говорит: хочу вырасти и жениться». Вот такой бы мальчик должен был бы написать о «Сумерках». Замечали ли вы внутреннюю стесненность и неловкость зрителя-мужчины, вынужденного смотреть удачную мелодраму? Что ж, понятно почему — по уши влюбленный юнец на экране по большому счету вид имеет далеко не героический. О, конечно, сколько силы в его прекрасной слабости, но попробуй докажи гольяновскому мужику, сдуру забредшему на сеанс, что молодца и сопли красят. Ведь даже счастливый в любви мужчина не выглядит победителем. Он же трогательный. На глазах раздосадованного зрителя, свой же брат-герой, брателло, взрослый пацан, публично мечется в рассуждении, как бы угодить девчонке. У него печальные ищущие глаза, он бледен; на него смотреть стыдно! Он уязвим, раздет и громко взволнованно дышит, когда целуется. В боевиках мужчина никогда не пыхтит как паровоз, когда целуется — там только партнерши голос подают. Какой мужчина захочет публично припоминать время своего жениховства — постыдное время, проведенное на женской половине жизни? Кроме того, хорошие фильмы «про любовь» только в женщин вселяют светлую печаль. Женщина печалится, что с ней чего-то важного, прелестного так и не произошло, а мужчина раздражается, когда ему напоминают, что, возможно, он сам это «самое важное» и не сделал. Начало любви — все еще мужская работа. Трепетно ждать у кромки волн любимого — дело хорошее; но, скажем, закупать тряпки немыслимого красного цвета, фрахтовать корабль, нанимать музыкантов и все такое прочее — все-таки мужчина же должен, нет?

В общем, проплакали мы весь фильм со случайной моей соседкой и вышли из кинотеатра вон. Ночь сверкала бриллиантовыми огнями, заплаканная дама бешено кричала на свою дочь (пошто мешала смотреть), а я рыдала о том, что жизнь короткая, и в ней очень мало любви.

Очень мало любви. И очень много не то что бы несчастных, но и далеко не счастливых женщин. Даже вполне благополучных, и замужних, и с работой, и с детьми.

Однажды успешнейшая владелица службы знакомств говорила мне: «Вот что я думаю — у девушек и мужчин одинаковая психология, а у женщин — другая. Девушки ищут любви, и мужчины тоже. И девушки, и мужчины верят, что их должны любить. Потому что и тех, и других так часто обманывают. Девушкам врут, что любят, когда испытывают только теплоту, желание, а мужчинам врут, что любят — когда от них чего-нибудь да нужно. А женщины смотрят на вещи трезво, они знают, что никто их так уж особенно и не любит. Они привыкли обходиться без любви».

Привыкли. Только по воскресеньям, во время семейного обеда, очень громко кричат на детей и на мужа. Это такой способ справляться с печалью. С помощью скандала-карнавала.