Евгения Пищикова - Пятиэтажная Россия

Физиологические очерки о мещанстве в журнале «Русская Жизнь»

30.04.07–17.12.08

Первого мая в Воронеже всякий год солнечно. Грищенков печально смотрит в окно — погода прекрасная! За окном Отрожка, рабочий район, украсившийся к празднику молодой листвой. Перед подъездом соседи засовывают в багажник ящики с огуречной рассадой. Грищенков высовывается из окна и кричит:

— Василич, на дачу?

— Бабы копаются — сил нет, — кричит в ответ Василич. — В огороде бы копались, а не в квартире!

Грищенков вздыхает и закрывает окно.

Я ездила в Воронеж год назад встречать первомайский праздник в рабочей семье. Ездила к Сергею Владимировичу Грищенкову, человеку дружественному и хозяйственному, токарю — универсалу Воронежского экскава торного завода имени Коминтерна.

Праздничное утро между тем вступает в свои права. Хозяйка дома Татьяна Владимировна закрылась на кухне. На диване в «зале» мучается бездельем пятилетняя внучка Кристина. Конфету ей уже дали, а до газировки «Колокольчик» надо еще дотерпеть. Принцип семьи — строго дозированные удовольствия.

— Ну что ж, — с преувеличенной бодростью говорит Сергей Владимирович. — Давай отметим день труда днем безделья. Сейчас я стол в зале поставлю, девки мои салаты вчера настругали. Так, что там по телевизору?

— Зря вы на дачу не поехали.

— М-да. Ну ничего. Олег сегодня на рынке, а завтра нас отвезет. Ты, главное, на кухню сейчас не ходи, — говорит Сергей Владимирович. — Там Танька рассаду святой водой поливает.

— А чего ж не ходить? Дело хозяйственное. Сколько я помню, Татьяна Владимировна любит, когда ее застают за домашней работой.

— Да там, знаешь, надо поливать и еще что-то приговаривать. Танька стесняется.

Десять лет я знакома с Грищенковыми и десять лет не устаю удивляться и радоваться устройству их быта, самому строю семьи. Семья эта в высшей степени традиционная, с укладом, с образом жизни, — как написал бы Розанов: "сразу видно, что здесь колыбельную пела матушка, а не выли степные волки". Семей таких тысячи и тысячи, в разное время их называли «рабочими», "простыми", "новым городским мещанством", "семьями, члены которых принимают жизнь такой, какова она есть". Это пятиэтажная Россия — сердце страны, место самодеятельного "изобретения общества".

В 1996 году я застала Сергея и Татьяну в их самом тяжелом периоде — оканчивала школу семнадцатилетняя Наташа, девица задумчивая и неторопливая. Семилетняя Даша, напротив того, только приступала к учебе. Денег в семье было очень немного — Татьяна Владимировна вынужденно не работала, Сергея Владимировича угнетал страх, что завод закроется.

Семья и тогда безукоризненно держала форму, хотя Грищенковы и расстраивались, что не могут дать Наташе высшего образования. Татьяна Владимировна втайне не считает его необходимым, но высшее образование для детей уже в конце девяностых осознавалось как обязательная задача крепкой рабочей семьи. А у Грищенковых все и всегда "как у людей". Ну, что ж. Обошлись без института, зато собрали хорошее приданое. Наташа вышла замуж, но из семьи не ушла. В квартире Грищенковых появился зять Олег. Родилась внучка Кристина. Сейчас Наташа работает на частном хлебопекарном заводе известной воронежской фирмы «Хелла». Ее муж только год как ушел с «производства» (Керамический завод) и стал гражданином великого Архипелага ПБОЮЛ — т. е. предпринимателем без юридического лица. Он продает на авторынке моторное масло и присадки. Кристину, девочку задумчивую и неторопливую, водят в детский сад.

Пришел Дашин черед заканчивать школу. Что-то ждет ее впереди? Ее впереди ждет Школа Стилистов. Дарья хочет стать парикмахером. Я помню ее упрямой девочкой с куклой Барби в руке, теперь это упрямая девушка с голым пузиком, любительница передачи «Дом-2». Сейчас Грищенковы уже могут отправить дочку в институт. "Все, все дети наших друзей учатся! — твердит дочери Татьяна Владимировна. — Считаю по пальцам — и Маша, и Света, и Настя". — "А что толку? — отвечает Даша. — Как были дуры, так дурами и остались". Отношение к диплому в окружении Грищенковых совершенно определилось. Диплом считается вещью очень полезной, но именно вещью. Как-то само собой разумеется, что на него надо потратить не труд, а деньги. Диплом взял на себя функции справки и пропуска одновременно. Это пропуск в мир чистой публики. Чаще всего дети грищенковских друзей, окончив институты, работают продавцами или торговыми представителями.

Да, самое важное, — обанкротилсятаки завод Сергея Владимировича, знаменитый ВЭКС имени Коминтерна. Как боялся этого Грищенков!

— Я его последнее время как старую лошадь уговаривал — про себя, конечно, — говорит мне Сергей Владимирович, — как Олег свои «Жигули» упрашивает: "Ну потерпи еще чуточку, ну протяни еще годик!" Послушался, отец родимый. Теперь не страшно. Дети выросли, Наташка с Олегом работают, Танька пенсию получает, бытовую технику всю новую успели взять, можно лет десять не менять. Ремонт сделали прошлым летом. Ну и за душой у меня теперь кое-что есть.

Кое-что за душой — это свободная квартира, которую можно сдавать. Прошлой зимой у Сергея Владимировича умерла матушка. Свободная квартира — это освобождение от страха. Две с половиной тысячи долларов в год независимого дохода могут показаться мелочью, а для Грищенковых — это возможность передохнуть, оглядеться.

Что дал завод семье Грищенковых? Главным образом, он был для Сергея Владимировича местом встречи. Площадкой, на которой человек частной жизни встречается с государством.

В 1985 году Сергей Владимирович был делегирован ВЭКСом на фестиваль молодежи и студентов в Москву. Фестиваль оказался малопочтенным, не сравнить с первым, 57-го года (тот-то был эпохой, событием). Сергею Владимировичу пришлась по душе пустая Москва, праздность, Крымский мост, но совершенно не понравилось собственное участие в государственной затее.

Запомнились насильственное братание и отчаянная скука. Фестиваль должен жить законами беспричинного ликования, свойственного юности, а средний возраст воронежских делегатов приближался к сорока годам. Грищенкову, например, тем летом исполнилось тридцать пять. По чудесному советскому обычаю, занимающему годы у зрелости и приписывающему их чуть ли не возрасту ребячества, Сергей Владимирович считался молодым специалистом. Сейчас Сергей Владимирович показывает мне старую фестивальную фотографию — нарядный коллаж. На нем Кремль вольно соседствует с Останкинской телебашней, а в рамочке теснится группа размаянных мужиков в синтетических костюмах. Сергей Грищенков обнимает весело скалящегося конголезца.