Сергей Эфрон - Переписка

Твою карточку получил и на нее откликнулся не только письмом, но и своей карточкой. Неужели не получила?

Никакой насмешливости и иронии в моем письме не было и к твоему большому, больному и горячему сердцу иронически отнестись не мог. И ты, cвин, что так приняла тон моего письма. А главное — через несколько месяцев после получения.

Радует меня очень твой отклик на «Агрострой» Довженко. [201]Его я не видел. Из последнего видел только «Чапаева» [202]— замечательно! С Рене Клером [203]ты не права. Это замечательный режиссер и кинолирик. Лучший его фильм: «Миллион». «Под крышами Парижа» его первый звуковой фильм. У вас появились «Живые рисунки» Вал-Диснея [204]— посмотри непременно. Это подлинное и высокое искусство. К тебе должны зайти, или вернее зайдет один из архитекторов, [205]бывший в Италии на международном Конгрессе Архитектуры. Он расскажет тебе о нашей мимолетной парижской встрече. Он исключительно мил, душевен и культурен. Думаю, что встреча с ним будет тебе приятна. Сейчас он вернулся в Италию, а оттуда через месяц поедет обратно.

Сейчас в Париже сов<���етские> ученые. Видел из них только челюскинца Шмидта. [206]

Что тебе рассказать о себе и о своих? У меня масса работы. Нет минуты свободной. Но все не то, что хотелось бы. И все потому, что я здесь, а не там. Аля сделалась прекрасной рисовальщицей, настоящим мастером. Но она ужасающе пассивна и живет еще в каком-то отроческом полусне (а ей уже 21 год).

Мур, наоборот, бурно активен, жаден до всех жизненных впечатлений предельно, богатырского телосложения, очень красив. Прекрасно учится.

Марина много работает. Мне горько, что из-за меня она здесь. Ее место, конечно, там. Но беда в том, что у нее появилась с некоторых пор острая жизнебоязнь. И никак ее из этого состояния не вырвать. Во всяком случае через год-два перевезем ее обратно, только не в Москву, а куда-нибудь на Кавказ. Последние стихи ее очень замечательны и вообще одарена она, как дьявол.

К весне думаю устроить Алину выставку, а затем издать часть ее рисунков.

Видала ли ты нового «Ревизора» Мейерхольда? Мирский в восторге.

Ну вот — пока кончаю. Пишу по обыкновению в кафе. Обнимаю и жду не-ругательного письма и вестей.

Твой С.

Дорогая моя Лиленька,

По обыкновению пишу тебе в кафе.

Скажи, пожалуйста, в чем дело? Почему ты не отвечаешь — ни на письма, ни на две книги, к<���отор>ые я тебе выслал?

Я бы очень и очень тревожился, особенно из-за эпидемии гриппа, если бы не письмо Аси, [208]к<���отор>ая тебя видела. Неужели ты мне не пишешь сознательно? Не хочу и не могу этому верить.

Опять весна, а я все торчу в Париже. Когда это кончится и думать перестал. Все новые и новые препятствия мешают моему отъезду.

Был ли у тебя архитектор, <���к<���оторо>го я просил зайти к тебе? Вообще сейчас все время отъезжают люди и каждого, кто меня знает, я просил с тобою связаться.

Что тебе сказать о себе? Работы очень много — и журнал, и художники, и театр и чорт знает еще что — с чем и с кем приходится возиться. Но все это очень текуче, очень эпизодично, преследует очень местные цели и потому захватывает меня только на поверхности.

Не знаю на что я буду годен, когда наконец попаду к тебе. Очень надеюсь на осень.

Как Вера, Нютя, Кот, Нютины дети? Почему никто, никогда (кроме тебя до прошлого года) меня не вспомнит? Я понимаю, что трудно писать часто, но почему же совсем ни-че-го?!

А впрочем вероятно все это в порядке вещей и удивляться не нужно.

Очень может случиться, что Марина с Муром приедут раньше меня. Боюсь этого, т. к. Марина человек социально совершенно дикий и ею нужно руководить, как ребенком. А с другой стороны — это мож<���ет> быть и к лучшему. Человек привыкший к руководству часто ведет себя благоразумнее, когда предоставлен сам себе.

Аля очаровательная девушка, но у нее тяжелые взаимоотношения с матерью. Талантлива она чертовски. Тебе она очень понравится. А Мур — совсем замечательный мальчик. Ну, надеюсь, ты их скоро увидишь воочию.

Нужно кончать. Пришли по мою душу.

Обнимаю и люблю тебя крепко.

Твой С.

Дорогая моя Лиленька,

Почему ты не отвечаешь на мои письма? Каждый твой не-ответ вызывает во мне острую тревогу, а справиться о твоем здоровье не у кого, т. к. я даже не знаю адреса Веры.

Очень, очень, очень прошу тебя сейчас же ответить мне, хотя бы совсем кратко о своем здоровье. О нем только и тревожусь. М. б. ты затеряла мой адрес? Напоминаю: 65 rue J. В. Potin. Vanves (Seine).

Надеюсь очень тебя увидеть уже зимою, или в крайнем случае — весною. Так что готовься принять меня у себя на несколько дней.

Так жду встречи с тобой, что и писать о моих личных новостях не хочется. Эту зиму у меня была большая нагрузка по культурной работе (журнал, парижские художники и пр<���очее>). Удалось объединить ряд виднейших русских художников в Париже в советскую группу и устроить их выставку. Выставлялась в первый раз и Аля и удостоилась очень высокой оценки. Вообще Аля за последние 2 года очень выросла внутренне и (как всегда бывает для близких) для меня незаметно. Вдруг обнаружил в ней взрослого и большого человека, мне очень близкого.

В своей же области — в графике — рисовальщица она первоклассная. А кроме того умна, как чорт, и пишет прекрасно. Вообще — Аля моя надежда и большая.

Мур растет и умнеет. Богатырской силы и телосложения. На редкость способный. По-французски говорит как француз. В школе все время занимает одно из первых мест.

Марина работает над переводом Пушкина (не своего, а ряда лирических произведений) на франц<���узский> язык. Получается у нее, поскольку могу судить, замечательно. Так, как верно написал бы сам Пушкин. Особенно хорошо переведено — «Прощай свободная стихия…». Готовит к Пушкинскому столетию.

Но все это неважно. Важно то, что ты мне не отвечаешь. В чем дело, Лиленька? Буду ждать ровно десять дней твоего ответа, а если такового не будет — даю объявление в «Известиях» о розыске тебя.

Итак жду. Обнимаю крепко тебя, Веру, Кота и всех кто меня помнит.

Твой Сережа.

Дорогая моя Лиленька,

Наконец-то получил твое письмо. Очень его ждал и очень за него благодарен.

Сильно огорчен смертью Закса. Дело в том, что мне так хотелось явиться к нему в качестве побежденного и убежденного после нашей длительной разлуки. Мой случай, мне казалось, был бы ему подарком.

Аля написала о тебе несколько восторженных писем и я тебя впервые за эти годы увидел почти что своими глазами. Между пр<���очим> она писала мне, что ты одна из лучших, а м. б. лучшая преподавательница читки. Это меня очень обрадовало, т. к. хорошая читка (уж не говоря о преподавании ее) есть пожалуй вершина словесной культурности.