Алексей Иванов - Уральская матрица

В 1829 году знаменитый натуралист Александр фон Гумбольдт после серии измерений и вычислений провозгласил: водораздельная линия Уральского хребта — это граница Европы и Азии. «Ура! — закричала учёная Россия. — Нашли! Наконец-то!» Мало кто вспомнил, что об этом же самом век назад уже сказал Татищев. Но кто будет слушать Татищева, русского? «Произведите меня в немцы», — просил, кажется, Ломоносов.

Граница Европы и Азии почти незаметна, и всё же это не умозрительная черта, вроде Гринвичского меридиана. Разница есть, пусть даже неспециалисту её и не различить.

Уральский хребет — это линия, по которой тектоническая плита Европы «налезла» на тектоническую плиту Азии. Поэтому западный склон Урала относительно пологий, а восточный — относительно обрывистый. Малые меридиональные хребты Урала — это смятые в «гармошку» края европейской и азиатской материковых плит. И этот геологический удар имеет «феномен преображения». Вывернутые наизнанку недра земли вывалили на белый свет толщи пестроцветных глин с костями древних звероящеров. По красным глинам в 1841 году английский геолог Родерик Мэрчисон открыл на Урале Пермский геологический период. Почему именно на Урале? Потому что только здесь «культурная матрица» позволила сойтись уму и артефакту, как Европе и Азии. Урал — место встречи, граница преображения. И геологическая история Земли была «преображена» Мэрчисоном, едва он попал в эту загадочную зону невероятного — на Урал.

Урал всегда — место встречи. Встречи Европы и Азии; Руси и Сибири; христианства, мусульманства и язычества; славян, тюрков и финно-угров. И зона этой встречи — зона преображения. Появления чего-то нового — третьего, получившегося из первых двух. (Как в познании, где самые важные открытия делаются на стыках наук.) Такова «культурная матрица» Урала.

В уральских чащобах в XVII веке встретились беглые раскольники и местные язычники. Раскольникам нужна была «свежая кровь», и они крестили инородцев в свою веру. Что дала эта встреча? Не только выживание микроколлективов, а преображение культа. Инородцы внесли в верования раскольников свои представления о поклонении божеству, и в раскольничьих храмах появились идолы Христа — Пермская деревянная скульптура. Это был откровенный вызов православию, где запрещено изображение святых в круглой скульптуре. Но церковь ничего не смогла поделать с этим новым явлением. В конце концов, церковь разрешила Пермской епархии иметь в храмах такие святыни. А сидящие «Христы в темницах» оказались настолько значимы и выразительны, что в 1974 году, пока в Москве демонстрировали «Мону Лизу», в Лувре залогом сидели четыре пермских Иисуса. Вот тебе и «код да Винчи».

Что Урал — «место встречи», многие народы поняли уже очень давно. В X–XIII веках на Каме и Волге расцвело государство Волжская Булгария. Древнерусские князья отлично знали булгарские города Бряхимов (столица Булгарии, он же «город Ибрагима», город Булгар), Биляр, Сувар, Джукетау (по-русски — Жукотин). На месте булгарского Казана теперь татарская Казань, на месте Ала-Буги — Елабуга. Булгары торговали с сибиряками, выменивали меха. Соваться в Сибирь, в страшную страну «яджуджей и маджуджей», они не рисковали. Они построили на Урале четыре города-фактории: Афкул, Чулман, Ибыр и Сибыр. Сюда приходили местные торговцы и выменивали здесь песцов и соболей на персидское серебро. На Ближнем Востоке воцарился ислам и запретил изображение людей и животных. Вот и поехали на Урал серебряные кубки и блюда, покрытые чеканными изображениями. А уральские шаманы нашли, куда приспособить посуду шахов.

Солнце финно-угров на рогах нёс по небу Великий Лось. Земля для него была скверна, и он не мог на неё ступить. На камланиях шаманы раскладывали по земле серебряные блюда — по четыре, под каждое копыто Великого Лося. На блюда высыпали подношения богам — в том числе и самоцветы. От персидских блюд стало серебряным копытце оленя из сказа Бажова. Этот олешек — переосмысленный русскими Великий Лось. И снова на Урале, на «месте встречи», является феномен преображения. Булгарская торговля и уральское шаманство порождают новое и неожиданное, совершенно самобытное явление — сказки русских горняков.

Для людей, живущих на «месте встречи», дороги всегда имеют обострённую значимость. На чём взвилась народная любовь к Юрию Трутневу, главному «Петровичу» Пермского края? На том, что Трутнев занялся дорогами. Вечный сюжет наших СМИ — колдобины федеральной трассы Пермь-Екатеринбург. Для уральцев дороги важнее даже огородов и дач.

Не случайно «последним героем» уральской «эпохи титанов» стал не воин, а землепроходец. Соликамский житель Артемий Бабинов подкараулил вогулов у священной Чаньвинской пещеры и по следам их каравана проложил дорогу в Сибирь. В 1596 году Бабиновскую дорогу объявили Государевой. Был город Соликамск на Каме и были вогулы на реке Туре, а в сумме, встретившись, они дали не только дорогу, но и «сверхприбыль», бонус, носителя нового смысла — народного героя-землепроходца, уральского Микулу Селяниновича.

На перекрёстке Волжско-Камской речной дороги и Сибирского тракта маленький посёлок Егошиха раздулся до масштабов столицы гигантской губернии. На старинном перекрёстке расцвела Ирбитская слобода со своей ярмаркой — второй по значимости в России. Здесь Россия встречалась с Азией и Востоком: торговала, плутовала, глядела глаза в глаза.

Гражданская война на Урале носила «эшелонный» характер — по железным дорогам, среди гор, под прикрытием бронепоездов наступали белые и красные, китайские отряды и чешские легионеры. Да и сами железные дороги — Горнозаводская, Самаро-Златоустовская, Главная — были не просто событиями в истории края, а ключами к развитию территорий. Когда уральская промышленность впала в кому, по железным дорогам в 1899 году покатился спецвагон с экспедицией Менделеева, которая должна была поставить горным заводам диагноз и назначить лекарства. В конце концов, даже царская семья была расстреляна в доме железнодорожного инженера Ипатьева. Хотя к дорогам эта история не имеет отношения — и тем не менее…

…Народ двигался из северного Причерноморья куда-то на восток. Путь длился многие годы. Но вот остановились огромные деревянные колёса повозок, скрипнув последний раз. Волы потянулись к сочной траве. Женщины, шедшие пешком, спускали с рук детей, выводили из повозок стариков. Конные воины с высоты сёдел ещё тревожно оглядывали неизвестные просторы, но всем уже стало ясно, что они, великие арии, пришли. Конечно, это ещё не конец Исхода, но искать Земли Обетованные пойдут только следующие поколения…