Михаил Барятинский - Т-34 в бою

Хорошо, скажет читатель, пусть не Кошкин разработал проект А-20, но ведь проект чисто гусеничного танка предложил-то уж точно он! В любом случае колёсно-гусеничный танк – это заказ АБТУ, а гусеничная машина – новаторская инициатива КБ-24 и лично М. И. Кошкина. Что ж, попробуем разобраться и с этим вопросом.

Опытный средний танк А-32 (первый образец) во время полигонных испытаний летом 1939 года

В то время как кипели страсти в Харькове, кипели они и в Москве, но несколько по другому поводу. В наркомате обороны на всех уровнях обсуждался вопрос о перспективах развития отечественных танков. И если необходимость создания танка, способного противостоять снарядам 37– и 47-мм пушек, практически ни у кого не вызывала сомнения, то в отношении типа движителя мнения разделились. Одна часть военных и инженеров отстаивала чисто гусеничный движитель, другая – колёсно-гусеничный.

При этом противники колёсно-гусеничного движителя, оказавшиеся в меньшинстве, ссылались на якобы печальный опыт применения танков БТ-5 в Испании, что не совсем понятно, так как опыт этот имел весьма ограниченный характер – в Испанию было отправлено всего 50 танков БТ-5. Несостоятельными выглядели и ссылки на очень низкую надёжность ходовой части: в сентябре 1937 года «бетэшки», например, выдвигаясь на Арагонский фронт, совершили 500-км марш по шоссе на колёсах без существенных поломок. Кстати, полтора года спустя, уже в Монголии, БТ-7 6-й танковой бригады совершили 800-км марш к Халхин-Голу на гусеницах, и тоже почти без поломок.

Суть противоречий, скорее всего, состояла в другом: насколько вообще нужна боевому танку ходовая часть в двух ипостасях? Ведь колёсный движитель использовался в основном для совершения маршей на высоких скоростях по хорошим дорогам, а такая возможность появлялась достаточно редко. Стоило ли ради этого усложнять конструкцию ходовой части танка? И если у БТ-7 такое усложнение было ещё сравнительно небольшим, то у БТ-20, имевшего привод на три пары опорных катков, – уже весьма существенным. Вероятно, имели место и другие причины: производственные, эксплуатационные и политические – если начальство за колёсно-гусеничный движитель, то зачем лезть на рожон?

Но, судя по всему, сомнения терзали и начальство. Во всяком случае, для принятия окончательного решения, какому типу танка отдать предпочтение, в марте 1938 года на имя Председателя СНК СССР В. М. Молотова поступила докладная записка от наркома обороны СССР К. Е. Ворошилова с предложением о пересмотре постановления НКО № 94, в которой, в частности, говорилось:

«Танк, предназначенный для действий совместно с пехотой (конницей) и в составе самостоятельных танковых соединений, должен быть один. Для этой цели необходимо разработать два типа танков: один чисто гусеничный и другой – колёсно-гусеничный. Всесторонне испытать их в течение 1939 г. и после этого принять на вооружение взамен БТ и Т-26 тот, который будет отвечать всем требованиям».

К записке прилагался и проект решения, в котором в разделе «Разработка новых конструкций танков» предусматривалось:

«Создать два опытных образца лёгких танков: один – чисто гусеничный, вооружённый 45-мм танковой пушкой и спаренным пулемётом с бронёй, защищающей от 12,7-мм пуль со всех дистанций, максимальной скоростью 50– 60 км/ч и весом не более 13 т. Второй – колёсно-гусеничный с шестью ведущими колёсами с тем же вооружением и бронёй, скоростью на гусеницах и колёсах 50– 60 км/ч и весом не более 15 т. Мотор – дизель».

Первый образец опытного танка А-32, вид сзади

4 мая 1938 года в Москве состоялось расширенное заседание Комитета обороны СССР. Вёл заседание В. И. Молотов, присутствовали И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, другие государственные и военные руководители, представители оборонной промышленности, а также командиры-танкисты, недавно вернувшиеся из Испании. Собравшимся был представлен эскизный проект лёгкого колёсно-гусеничного танка БТ-20, разработанный на заводе № 183. В ходе обсуждения проекта вновь завязалась дискуссия о целесообразности применения на танках колёсно-гусеничного движителя. Выступившие в прениях участники боёв в Испании, в частности, А. А. Ветров и начальник АБТУ Д. Г. Павлов, высказали диаметрально противоположные точки зрения по обсуждаемому вопросу. Никакого конкретного решения в пользу того или иного типа движителя на этом заседании принято не было, однако спустя пять дней уже на заседании НКО по системе вооружения РККА в протокол записали: «Предложение тов. Павлова о создании заводом № 183 гусеничного танка признать целесообразным с усилением бронирования в лобовой части до 30 мм. Башню танка приспособить для установки 76-мм орудия. Экипаж – 4 человека… Принято единогласно». Но в связи с тем, что решения на самом высоком уровне принято ещё не было, 13 мая 1938 года руководство АБТУ утвердило уточнённую тактико-техническую характеристику колёсно-гусеничного танка БТ-20. Для обеспечения защиты от 12,7-мм бронебойных пуль толщина броневых листов корпуса и башни была увеличена, а сами листы располагались под большими углами наклона, чем прежде. Массу определили в 16,5 т, и машина фактически перешла в категорию средних танков. Экипаж был увеличен до 4 человек. Состав вооружения сохранился прежним, изъяли лишь установку огнемёта.

В августе 1938 года Комитет обороны СССР принял постановление «О системе танкового вооружения». В этом документе содержалось требование: меньше чем за год, к июлю 1939 года, разработать новые образцы танков, у которых вооружение, броня и подвижность полностью отвечали бы условиям будущей войны.

В начале сентября 1938 года проект и макет танка БТ-20 были рассмотрены комиссией АБТУ РККА под председательством военинженера 1-го ранга Я. Л. Сквирского. Комиссия утвердила проект, но при этом обязала КБ и завод № 183 разработать и изготовить один колёсно-гусеничный танк с 45-мм пушкой и два гусеничных танка с 76-мм пушками.

Таким образом, с уверенностью можно утверждать, что никакой инициативы завода № 183 по созданию гусеничного танка не было, а был официальный заказ Автобронетанкового управления Красной Армии! Факты здесь основательно расходятся с культивировавшейся почти полстолетия легендой об «инженерно-стратегическом предвидении М. И.Кошкина», создававшего новый танк «полулегально, в промежутках между основной работой».

Тут закономерен вопрос: так в чём же тогда заключается заслуга М. И. Кошкина при создании танка Т-34? Дело в том, что Михаил Ильич был отличным организатором. Тут, несомненно, сказывался многолетний опыт хозяйственной и партийной работы. А от главного конструктора, руководящего немаленьким коллективом, в первую очередь требуются не столько инженерные, сколько организаторские способности. Судя по документам и воспоминаниям ветеранов, М. И. Кошкин действительно не сконструировал ни одного танка. Однако, получив в наследство чужой проект, он приложил колоссальные усилия, чтобы довести его до логического завершения, и, в конечном итоге, заплатил за это жизнью.