Гей Сэлисбери - Жестокие мили

Чтобы согреться самому и согреть сыворотку, Гонангнану хватило пятнадцати минут. Погонщик снова вышел на тропу, начался изнурительный подъем. Следующие несколько часов Гонангнан то бежал за нартами, то вставал на полозья. На подъеме нарты скользили вбок и вниз. Погонщику постоянно приходилось бороться с силой тяжести. Согнув колени и крепко ухватившись за перекладину, он энергично отталкивался от земли одной ногой, пытаясь выровнять нарты. Встав на полозья, он перенес весь свой вес на верхний полоз, чтобы создать дополнительное трение. Собаки тоже боролись со сносом нарт, и тяжелее всего приходилось последним. Когда полозья скользили вниз, собаки едва удерживались на ногах, цепляясь за снег когтями.

Пока Гонангнан поднимался к вершине, ветер дул ему прямо в лицо, поднимая в воздух и обрушивая на тропу горы снега. Позже он вспоминал, что «снежные вихри кружились между ногами и под животами собак; казалось, собаки переходят вброд бурную реку».

Внезапно мир вокруг исчез. Спустилась белая мгла. Горизонт слился с покрытым тучами небом и бесконечной белой линией Блуберри-Хиллс. Нагромождение льдов внизу в заливе тоже сделалось неразличимым. Все точки визуального отсчета исчезли. Это было северное головокружение, совершенно особое физическое ощущение, когда в отсутствие теней и очертаний человек теряет равновесие. Погонщик уже не может различать неровности дороги, не может сказать, туда ли повернули собаки и куда они спускаются.

Упряжка повернула на запад, и нарты помчались быстрее. Они приближались к берегу. Эта часть пути хотя и защищена от ветра, но обычно покрыта толстым слоем льда, и большинство погонщиков готовятся к спуску заранее. Они отстегивают нескольких собак и начинают спуск, держа ногу на тормозе, чтобы не разгоняться слишком сильно. Некоторые обматывают вокруг полозьев цепи, чтобы увеличить трение, и в случае необходимости медленно движутся вниз по склону, останавливаясь, если скорость быстро нарастает.

У Гонангнана не было времени на эти приготовления. В белой мгле он даже не понял, что оказался на вершине горного хребта, пока не помчался вперед, как потерявший управление локомотив. На крутом спуске нарты набирают скорость быстрее собак и могут наехать на них сзади. Если полозья наткнутся на препятствие, нарты могут перевернуться, увлекая за собой всю упряжку и погонщика на сотни метров вниз.

В тот день Гонангнану повезло. Ближе к Нортон-Саунду белая мгла рассеялась, и он увидел внизу берег. Нарты замедлили ход. Спуск благополучно завершился.

К одиннадцати часам утра подул штормовой ветер со скоростью около 40 миль в час. Температура упала до минус 57 градусов – ветры принесли холодный арктический воздух. Гонангнан с собаками находились в пути около девяти часов, но погонщик не останавливался. Через четыре изнурительных часа на горизонте появился Шактулик.

Гонангнан прибыл в Шактулик около трех часов дня, но Сеппала еще не появлялся. Никто не знал, где он. Он мог задержаться в пути, а мог уже перейти залив и направиться в Уналаклит. Но Гонангнан не видел его на тропе.

Марк Саммерс предусмотрел эту возможность, он попросил Генри Иванова, русского эскимоса, капитана шхуны, промышлявшего летом в заливе, быть готовым к тому, чтобы везти сыворотку дальше. Дожидаясь, пока сыворотка согреется, Иванов сидел в лавке и слушал рассказ Гонангнана о погоде на трассе. Иванов, хоть и не был опытным погонщиком, был готов присоединиться к гонке. Он отправился по льду залива к Унгалику.

В тот субботний день доктор Уэлч и старшая сестра Морган работали не покладая рук. Сегодня заболели еще трое детей, и количество больных увеличилось до 27. Еще у 30 человек имелось подозрение на дифтерию, и по меньшей мере 80 контактировали с больными, а сыворотка кончилась. Доктора Уэлча вновь охватил страх. Среди его пациентов была Маргарет Кар-ран, отец которой держал постоялый двор в Соломоне. Маргарет недавно навещала отца и помогала готовить еду для постояльцев. Не разнесла ли она инфекцию за пределы Нома? Уэлч не исключал такой возможности.

Внештатный корреспондент, работавший в Номе на агентство печати «Юниверсал сервис», уловил царившее в городе настроение. «Ситуация с эпидемией дифтерии, поразившей Ном, чрезвычайно тяжелая, – писал Э. Р. Хилдал в очерке, перепечатанном газетами Сиэтла. – Все средства борьбы со страшной болезнью исчерпаны… Надежда только на собак и их героических погонщиков».

В тот же день Уэлч получил свежую информацию: Гонангнан рано утром покинул Уналаклит, и всем погонщикам на трассе было приказано следить за появлением Сеппалы. С Сеппалой или без него, на следующий день сыворотка должна была оказаться в Номе.

Уэлч с облегчением воспринял эти новости. В своей телеграмме в Министерство здравоохранения он писал:

Я ПОЛУЧИЛ ИНФОРМАЦИЮ ЧТО ЗАВТРА ДНЕМ ПРИБУДЕТ 300 000 ЕДИНИЦ СЫВОРОТКИ ТЧК БУДЬ ВЫ ЗДЕСЬ ВЫ БЫ ПОНЯЛИ ЧТО ЭТО ОЗНАЧАЕТ ДЛЯ МЕНЯ ТЧК

Приблизительно в то же время Сеппала тоже почувствовал себя увереннее. Этим утром, через несколько часов после того, как Гонангнан отправился сухопутным маршрутом, Сеппала, презрев предостережения Саммерса и остальных, выбрал кратчайший путь через северную часть Нортон-Саунда к Унгалику. То был славный переход. Залив остался позади.

Хорошо, что ветер дул ему в спину. Близилась буря, с земли поднимались в воздух тучи жесткого, колючего снега, но Сеппалу это не беспокоило: он двигался по ветру, а при попутном ветре продвигаешься быстрее.

За последние три дня Сеппала проехал около 170 миль, и до сих пор ему везло с погодой и со льдом. Хотя сквозь завесу снега Шактулик не был виден, Сеппала знал, что город всего в нескольких минутах пути.

Внезапно Того и другие собаки прибавили скорость. Они за кем-то гнались, но за кем? Вскоре он увидел впереди упряжку. Она стояла на месте. Погонщик бегал около собак, маша руками. На тропу забрел северный олень, и собаки рвались за ним в погоню – псы перегрызлись, упряжь спуталась, мех летел клочьями. Собаки Сеппалы тоже захотели присоединиться к преследованию и прибавили скорость.

Когда другой погонщик увидел приближавшихся к нему сибирских лаек, он понял, что у него есть дела поважнее, чем возня со своими собаками. Двигаться по тропе ему навстречу с упряжкой сибирских лаек мог лишь один человек. Надеясь привлечь внимание Сеппалы, погонщик стал изо всех сил махать руками. Но Сеппала, который из-за завываний ветра не мог разобрать, что кричит погонщик, не собирался останавливаться. Ему нужно было спешить.

Того стремительно приближался к чужой упряжке. Генри Иванов бросился к Сеппале, когда тот проезжал мимо: «Сыворотка! Сыворотка! Она у меня!»