Гей Сэлисбери - Жестокие мили

Решение Боуна было дерзким. В сущности, он отважился вывести из эстафеты самого важного ее участника – Леонхарда Сеппалу. И просил Марка Саммерса, начальника Сеппалы, осуществить этот план.

Приведенные губернатором доводы звучали разумно. Хотя Сеппала и был самым быстрым погонщиком Аляски, ему, согласно первоначальному плану, пришлось бы преодолеть 630 миль в оба конца. При всей своей скорости он не мог соперничать со свежими упряжками, часто сменяющими друг друга.

С другой стороны, лучше Сеппалы никто не мог переправить сыворотку через залив Нортон-Саунд – этот опасный переход сокращал путь на сутки. Чтобы сохранить эту часть первоначального плана, Сеппале, вместо того чтобы направиться в Нулато, нужно было ждать прибытия сыворотки где-то около Шактулика, на западном побережье залива.

Проблема заключалась в том, что связаться с Сеппалой было невозможно. Из Нома телефонные линии тянулись лишь до Соломона, на пятьдесят миль к востоку от города, а система войск связи шла в обход прибрежных деревень прямо через залив Нортон-Саунд в Сент-Майкл, откуда ретранслятор передавал информацию в Уналаклит, а потом, через горы Нулато, вглубь территории. Согласно новому плану, Сеппала на обратном пути все же должен был совершить опасный переход по заливу Нортон-Саунд, но весь план строился на том, что погонщик, движущийся на север, встретится с Сеппалой. Однако в метель два погонщика, идущих навстречу друг другу, легко могли разминуться.

И все же приказ Боуна следовало выполнять. Саммерс разыскал Эда Рона, который прославился тем, что однажды победил Сеппалу в гонках, и приказал ему отправиться в Порт-Сейфти и ждать на постоялом дворе дальнейших указаний. Потом он позвонил на псарню в Литл-Крик, связался по телефону с Гуннаром Каасеном, другим погонщиком компании «Хаммон консолидейтед голд филдз», и попросил его запрячь собак и отправиться в старательскую деревушку Блафф, в тридцати милях к востоку от Сейфти.

Каасен пошел на псарню, осмотрел оставшихся собак и начал их запрягать. Перед отъездом Сеппала ясно сказал ему, что если компании понадобится отправить куда-нибудь упряжку, то вожаком надо брать Фокса, черно-коричневую эскимосскую лайку. Каасен, работавший с Сеппалой на золотых приисках летом, всегда восхищался другой собакой, черной как смоль крепкой сибирской лайкой по имени Балто с белым кольцом на правой передней лапе. Каасен стал по очереди запрягать собак. Когда настало время пристегнуть вожака, он, несмотря на указание Сеппалы, выбрал Балто.

Впоследствии из-за этого в отношениях двух коллег появится трещина.

Добравшись до Блаффа, Каасен привлек к участию в операции Чарлза Олсона, холостяка и старожила; он попросил его запрячь своих собак, проехать 25 миль к востоку до фактории Головин и там ждать прибытия сыворотки.

В общем и целом в эстафете по спасению Нома теперь принимало участие 20 человек и 150 собак. Что касается Сеппалы, то всех новых людей на маршруте предупредили, чтобы они смотрели в оба, не появится ли где-нибудь норвежец со своими сибирскими лайками. При встрече с Сеппалой они должны были передать сыворотку ему. Саммерс уже подсчитал, что вероятнее всего встреча произойдет в Шактулике.

Новый план заработал, и Боуну оставалось только ждать.

Двумя днями ранее, в среду 28 января, молодой Эдгар Калландс, забравший 300 тысяч единиц сыворотки у обессиленного Бешеного Билла Шаннона, без особых приключений добрался до Манли-Хот-Спрингс. Стояли жестокие морозы, минус 49 градусов, и, по сообщению одной газеты, руки Калландса вместе с рукавицами примерзли к перекладине нарт. Дорога из Толованы заняла больше пяти часов, и владельцу постоялого двора пришлось лить кипяток на березовую перекладину, чтобы освободить Калландса. Калландс переночевал в Манли-Хот-Спрингс, где он и его собаки наконец-то смогли отдохнуть.

В последующие два дня, по мере того как сыворотка продвигалась на запад, навстречу Сеппале, по телеграфным проводам передавались имена участвовавших в эстафете атабасков: Сэм Джозеф, Харри Питка, Джордж и Эдгар Нолнеры.

В три часа утра в пятницу 30 января Чарли Эванс, двенадцатый погонщик в эстафете, ожидающей старта в Бишоп-Маунтин, услышал приближение собачьей упряжки. Ее погонщик, Джордж Нолнер, близкий друг Эванса, мурлыкал себе под нос любовную атабаскскую песню, думая о девушке, на которой женился несколько дней назад. Отрезок пути от Уиски-Крик до Бишоп-Маунтин Джордж поделил со своим старшим братом Эдгаром, чтобы доставить сыворотку как можно быстрее. Прибыв на место, Джордж развернул ящик, и оба друга вошли в дом, чтобы посидеть у печки и согреть сыворотку. Они оставались там почти час, боясь, что усиливающийся холод может заморозить лекарство и оно перестанет действовать.

Накануне слегка потеплело. Но ненадолго. К утру температура снова опустилась. Когда Эванс выглянул в окно, на небе кружились в медленном грациозном вальсе огни северного сияния. Атабаски считают северное сияние факелами, которыми духи освещают путешественникам дорогу на небо. Согласно легенде, стоит только свистнуть, и духи спустятся с неба и придут тебе на помощь. Но Эванс знал, что расслабляться нельзя. Температура опустилась до минус 52 градусов.

Маршрут Эванса начинался в рыбачьем поселке Бишоп-Маунтин на северном берегу Юкона. Он знал здесь каждую излучину и каждый поворот реки, летом он часто плавал на лодке по Юкону и его притоку Коюкуку. Две реки сливаются в десяти милях западнее Бишоп-Маунтин, в родной деревне Эванса Коюкук.

В 4.30 Эванс наконец отправился в Нулато. Он всю ночь прождал Джорджа и утомился. Через десять миль начались неприятности. В месте впадения Коюкука в Юкон вода, прорвавшись сквозь лед, разлилась на полмили по поверхности. Собакам удалось обойти открытую воду, но из-за теплого пара, поднимавшегося от воды, образовался густой ледяной туман. Туман доходил Эвансу до пояса, скрывая собак и нарты.

Эванс ехал вслепую, с облегчением вздыхая, когда плотный туман опускался пониже и он мог различить кончики собачьих хвостов и головы собак. Ему ничего не оставалось, как стоять на полозьях, крепко держась за перекладину, и «довериться собакам». Многие собаки остановились бы в густом, как молоко, тумане, но собаки Эванса «каким-то шестым чувством улавливали мысли хозяина». Поднявшийся ветер сдувал песок с крутого берега. Когда на морозе песок попадает в лицо погонщику, то кажется, что это осколки стекла.

Эванс приближался к деревне Коюкук, где его ждал отец. Джон Эванс, услышав скрип полозьев по мерзлому снегу, выбежал на берег. Он хотел, чтобы сын остановился и зашел в дом погреться.

– Я не могу останавливаться, – крикнул Чарли с реки. – Собак будет трудно разбудить.