Эдуард Хруцкий - Проходные дворы

Если при Никите Хрущеве они еще по инерции побаивались, то в те годы все полезло наружу.

Деловые стали основой московского светского общества. Они кутили в лучших кабаках, ездили на редких в те времена иномарках, обставляли антиквариатом шикарные квартиры.

Наступило их время. Появилось даже специальное определение новой социальной прослойки: деловые люди. Именно ими, как сервелат жиром, была нашпигована вся московская жизнь.

После сталинского аскетизма и хрущевской воздержанности брежневское время выкинуло лозунг: «Гуляй!» Произошли определенные социальные сдвиги, и оказавшись в новой компании, ты уже не знал, кому пожимаешь руку – крупному ученому или дельцу, кому даешь свой телефон – коллеге-журналисту или наводчику из банды Монгола.

Жизнь стала похожа на тщательно перетасованную колоду карт.

Утром по радио, днем по телевидению нам рассказывали о высоком моральном облике советского человека, а ночью дрожали в разгуле загородные кабаки «Сосновый бор», «Сказка», «Старый замок», «Иверия», «Русь», «Архангельское».

О последнем ресторане разговор особый.

Начну с одной забавной истории.

Недалеко от ресторана обосновался дачный поселок, где жили высшие чины Министерства обороны. А в те годы, о которых идет мой неспешный рассказ, в нем жили многие наши маршалы.

Однажды один доблестный военачальник, закончив свои дела в «Арбатском военном округе», приехал на дачу и решил прогуляться по ночной прохладе. Он надел не самую новую синюю куртку из болоньи, старые тренировочные штаны и вышел «в мир, открытый бешенству ветров». Светящийся квадрат ресторана «Архангельское» привлек внимание маршала. Он подошел поближе и вдруг услышал из открытого окна печальную историю поручика Голицына.

Такого бывший боец РККА вынести не мог. Он решительно направился к дверям ресторана.

Но войти туда и дать волю праведному гневу он не смог.

На его пути встал специально обученный швейцар. Он был не просто человек, открывающий и закрывающий дверь. Нет! Тонкий психолог и стратег стоял у входа в ресторан. Он выбирал из толпы посетителей людей, которые могут войти в этот храм чувственных удовольствий. И, надо сказать, никогда не ошибался.

– Тебе чего, мужик? – спросил он разгневанного маршала.

– Я-маршал…

– Ты, – не дал ему договорить изумленный страж, – вон отсюда, ханыга. Я тебя, алкаша, давно приметил, когда ты по утрам бутылки собираешь.

И военачальник, штурмовавший глубокоэшелонированную оборону вермахта, был остановлен доверенным лицом местного КГБ.

Разгневанный маршал вернулся на дачу и бросился к вертушке. С кем он говорил из начальства могущественной спецслужбы, рассказывают по-разному. Ночной собеседник заверил маршала, что он разберется и примет меры. А поутру в кабинет маршала пришли люди, которые с печалью в голосе объяснили необходимость существования этого притона разврата. Не простой это был ресторан, совсем не простой.

Жизнь начиналась здесь после двадцати трех часов. Слеталась сюда, как комары на свет, гуляющая Москва.

В ресторане играл замечательный оркестр. Им руководил прекрасный музыкант Толя. Он сам писал неплохую музыку и делал замечательные аранжировки старых песен.

Мне нравилось, как он пел их. Он понимал те слова, к которым писал музыку, поэтому его общение со слушателями было душевным и нежным.

Когда же наступало время ночного «разгуляя», Толя выходил на сцену и начинал программу словами:

– Выступает хор Бутырской тюрьмы. Романс «Мы сидели вдвоем». Музыка народная, слова КГБ.

Замечательно пел Толя, удивительно душевно играли его оркестранты. Видимо, поэтому так стремилась в «Архангельское» гуляющая публика. После того как Толя ушел из ресторана и начал писать музыку для кино, многие из моих друзей, да и я тоже, стали ездить в этот ресторан крайне редко.

Но все же «Архангельское» был не простым рестораном. В нем можно было увидеть срез тогдашней московской жизни.

До утра шел в ресторане «разгуляй». Здесь были все: чиновники, уставшие от государственных дел, тихие бойцы КГБ, киношники, актеры, писатели и, конечно, цвет и гордость подмосковных гулянок – деловые. Была еще одна постоянная категория – дети, дочери и сыновья тех, кто ежедневно учил нас, как надо жить. Ближе к утру стягивались к ресторану силы краснознаменной милиции. С пьяных владельцев «Волг» и «Жигулей» снималась мзда. Не трогали только иномарки, в основном «мерседесы» с серией «ММЗ» и номерами из нулей: это разъезжались после очередного расслабления дети Мазурова, сын Щелокова, зять Бодюла, родственники Громыко и даже отпрыск иностранного вождя Цеденбала. Кроме специальных номеров на машинах, у каждого из них был специальный талон «Без права проверки»: талоны эти выдавали только начальник ГАИ столицы генерал Ноздряков или хозяин ГАИ всей страны Лукьянов. Носились по городу «мерседесы», нарушали все, что можно нарушить, гаишники же только кидали руку к козырьку.

Заключались громадные сделки. Гуляла по Москве валюта. Та самая, которую отбирали у артистов за выступления за рубежом, у кинорежиссеров за постановку совместных фильмов, у небольшого числа писателей, чьи романы пользовались спросом на книжном рынке Запада. На эти деньги ездили на африканские сафари сыновья Гришина, Мазурова и других…

То, что мы сегодня неуклюже называем теневой экономикой, постепенно подминало под себя партийный и карательный аппараты. Наверняка мало кто знает, что родной брат нашего бровастого вождя, члена Союза писателей СССР, был тесно связан с грузинской торговой мафией. И когда дело зашло слишком далеко, чекисты – под командованием лично Цвигуна – повязали деловых грузин, предупредив, что одно слово о сановном брательнике может стать последним в их жизни. Деловые отправились валить лес, а брат уехал поработать в Болгарию.

Но все же еще была сила, которая не давала окончательно развернуться и оборзеть новоявленной мафии. Как ни странно, это был КГБ. Андропов в то время делал все, что мог, чтобы остановить надвигающийся вал преступности.

По сей день я твердо уверен, что самые громкие кражи тех лет замышлялись именно в этом загородном кабаке.

Обстановка в нем была своеобразная, своего рода «питательный бульон», в котором плавали уголовно-деловые пираньи.

…В Нюрнберге было жарко, и я с другом, хорошо знавшим город «боевой славы тысячелетнего рейха», пошли обедать в открытый ресторан, расположившийся во дворе старой крепости. Не успели мы выпить по глотку пива, как мой товарищ сказал:

– В углу сидит мужик, он просто сверлит тебя глазами.

Я оглянулся и встретился взглядом с затемненными стеклами очков: казалось, что большое насекомое смотрит на меня, тяжело и враждебно.