Игорь Дуэль - Судьба фантастической гипотезы

Мысль французских коллег поддерживают А. С. Монин и О. Г. Сорохтин: «Просто поразительно, как за 70–80 лет до появления основополагающих работ по тектонике литосферных плит была нарисована столь близкая к современной геодинамическая модель развития геологических процессов на Земле. Сейчас приходится только гадать, как пошло бы развитие наук о Земле, если бы современники по заслугам оценили революционные идеи О. Фишера. Однако они слишком опередили свою эпоху, не были восприняты геологической общественностью того времени, оказались надолго и прочно забытыми, и современную геологическую теорию пришлось создавать независимо и заново».

Мой внимательный читатель, должно быть, уже заметил, что в перечне работ учёных, приведших к возрождению мобилизма в пятидесятых — шестидесятых годах нашего века, по большей части упоминаются труды геологов и геофизиков Англии, Франции, США, Канады, Японии. И почти не было названо имён наших соотечественников. Здесь не упущение автора. На первом этапе создания новой глобальной тектоники, действительно, наши учёные довольно прохладно относились к мобилистской концепции. И это не может не вызывать удивления. Ибо вклад советских геологов и геофизиков во многие области мировой науки весом и внушителен.

Размышляя об этой странной ситуации, сложившейся в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов, член-корреспондент АН СССР Виктор Ефимович Хаин пишет: «Советская тектоническая школа издавна отличалась фундаментальностью работ, детальностью проработок, стремилась планомерно вести исследования по широкому фронту проблем. К моменту появления тектоники плит мы возвели прочное здание геотектоники, фундаментом которому служили данные о строении континентальной коры. За рубежом такого здания не имелось, там наблюдался геотектонический вакуум. И, конечно, наши зарубежные коллеги легче восприняли новые веяния…»

Журналист В. Друянов, корреспондент журнала «Знание — сила», пытаясь ответить на тот же вопрос, так передаёт обобщённое суждение по этому поводу группы крупных представителей отечественной науки: «Территория нашей страны разместилась на одной Евроазиатской плите. Естественно, что в поле зрения геологов попадают главным образом внутриплитовые области — как раз те, где горизонтальные перемещения в верхней оболочке земного шара проявляются слабо… Мировоззрение отечественных специалистов, изучающих Землю, формировалось в спокойной тектонической обстановке материка. Следы былых столкновений и расхождений тектонических плит на нём стёрты последующими геологическими событиями, границы между ними залечены, навечно спаяны. Отсюда — и „материковое“ мировоззрение геологов».

Тут ещё и то надо взять в расчёт, что с тридцатых годов падение авторитета вегенеровской концепции во всём мире привело к тому, что отечественным фиксистам удалось убедить научный мир, будто мобилизм похоронен раз и навсегда. В Большой советской энциклопедии (издание второе), седьмой том которой вышел в 1951 году, в статье посвящённой Вегенеру, идее дрейфа выносится жестокий приговор: «Тектонической гипотезой перемещения материков В. пытался объяснить условия возникновения современных континентов и океанов, но гипотеза противоречит основным фактам геологии и большинством исследователей отвергается…» Столь категоричная оценка привела к тому, что раздел о мобилизме был изъят практически из всех вузовских курсов. И несколько молодых поколений геологов и геофизиков вступали в жизнь, попросту не зная о том, что, помимо фиксистской концепции, существует ещё и какая-то другая. Словом, в их распоряжении даже не было «информации к размышлениям».

Учитывая всё это, мы тем более должны воздать честь одному из первых наших мобилистов члену-корреспонденту АНматериковоеСССР Петру Николаевичу Кропоткину, который уже более четверти века выступает активным пропагандистом этой концепции. Кропоткин использовал многочисленные палеонтологические доказательства для обоснования дрейфа материков, осуществлённые им реконструкции убедительно показывали, что за время существования нашей планеты континенты переместились по её поверхности на многие тысячи километров.

С конца шестидесятых годов ряды мобилистов в нашей стране активно пополняются. В то время известный учёный академик Александр Вольдемарович Пейве дал свою трактовку происхождения особых геологических образований — офиолитовых покровов. Ему удалось доказать, что эти покровы, встречающиеся во многих горных поясах суши, представляют собой фрагменты древней океанической коры. Этот вывод позволил ещё до первых удачных попыток бурения на дне океана представить, каково её строение. В то же время магнитолог доктор физико-математических наук Алексей Никитич Храмов на основе палеомагнитных данных осуществил несколько реконструкций, показывающих расположение на планете материков и океанических бассейнов в различные геологические эпохи.

В 1966 году доктор геолого-минералогических наук С. А. Ушаков и член-корреспондент АН СССР В. Е. Хаин, обобщив геологический и геофизический материал по Антарктиде, собранный советскими экспедициями, пришли к выводу, что обособление этого континента от других материков гондванской группы могло произойти лишь в результате его перемещения на солидное расстояние. А несколькими годами позднее тот же С. А. Ушаков обосновал весьма важную для мобилистской концепции идею: он показал, что нарушение изостатического равновесия в районах островных дуг связано с тем, что под эти дуги погружаются плиты океанической коры.

Начало семидесятых годов для многих отечественных геологов и геофизиков становится поворотным моментом — большинство из них убеждаются в принципиальной верности мобилистской концепции, начинают в своих работах использовать её основные положения. То было время, когда неомобилизм переживал как бы второй этап своего развития: многие его положения переосмысливались заново, обретали количественную «составляющую», проходили проверку. И в гигантскую эту работу, приведшую к тому, что одна из тектонических гипотез превратилась в строгую научную теорию, наши соотечественники внесли свою весомую лепту.

Однако вхождение в советскую геологию мобилизма не было «одноактным действом», оно представляло собой весьма сложный процесс, сопровождалось постоянной полемикой с теми, кто по-прежнему отстаивал фиксистскую концепцию.

Приведу один из примеров многолетней дискуссии — обсуждение проблем глобальной плитовой тектоники, которое состоялось в Академии наук СССР более десяти лет назад, как раз тогда, когда концепция приняла примерно тот вид, в каком она была представлена в предыдущей главе.