Александр Кучинский - Тюремная энциклопедия

Если говорить о зоне и тюрьме как о модели свободного общества, в которой концентрируются все пороки и положительные стороны, то легко можно предугадать любые изменения – как в инструкциях МВД, так и во внутреннем смысле «понятий». Демократизация, либерализация – с одной стороны; беспредел с другой; также и наоборот…

Основные формы подавления в тюрьме и в зоне – карцер, пониженное питание, лишение передач и свиданий, физическое насилие, унижения различных видов, вплоть до угрозы перевода (в тюрьме) в «петушиную хату». Да и в некоторых зонах практикуются такие методы.

Нет ничего страшнее «пресс-хаты». Это специальная камера, в которой отсиживаются приговоренные (по тюремному закону) зеки: стукачи, фуфлыжники, крысятники и просто отмороженные мордовороты, возжелавшие вкусить возможных благ и боящиеся зоны как огня… Тут вытаптывают из «почтальона» воровскую маляву, денежный грев, выбивают показания или местонахождение денег из особо упрямых подследственных. Сплошь и рядом существование «пресс-хат» отрицается, но и подтверждается многочисленными свидетельствами прошедших этот ад земной. Вот что происходило в одной из «крытых» (истинных тюрем), по свидетельству очевидца:

«…Людей с этапа, подозреваемых в том, что они провозили деньги или иные ценности, кидали „под загрузку“ после распределения в какую-либо из „пресскамер“, где их избивали до полусмерти, забирали все вещи, которые были при них, и все более-менее ценное. Деньги обычно провозили в желудке: их запаивали в целлофановые гильзы и глотали. В „пресс-камерах“ об этом знали. Людей, которых закидывали с этапа, „лохмачи“ привязывали к батарее, заставляли оправляться под контролем и держали до тех пор, пока не убеждались, что все деньги вышли. Золотые зубы или коронки вырывали изо рта или выбивали. Все награбленное „лохмачи“ оставляли себе, а избитого и ограбленного заключенного… передавали надзирателям. Золото, деньги и другие ценности передавали оперу, закрепленному за данным корпусом. Этот опер снабжал „лохмачей“ чаем и куревом. Утаить что-либо от опера „лохмачи“ не могли, ибо „опер“ („кум“) периодически вызывал каждого в отдельности на беседу и узнавал все…» («Завтра», № 4, 1997, «Путь к свету», В. Податев.)

Возможно существование и т.н. «подпрессовывающих» камер, где создается, с целью воздействия на упрямца, невыносимая обстановка с все нарастающим давлением. Это потоньше, чем прямое выбивание, но тоже действует…

Карцер – пониженное питание, холод (или жара), сырость и туберкулез в перспективе. И надзиратели в карцерах особые: некоторые поливают пол водой, другие – самого зека… Лучше не попадать в карцер или в ШИЗО (в зоне); впрочем, лучше вообще не садиться в тюрьму.

Однако если попал – приходится терпеть, ибо по-простому сократить какие-либо сроки представляется невозможным. Шконка в карцерах закрывается в стену и на замок до 23 часов (как и на армейской гауптвахте), лежать нельзя, сидеть сложно… Чтобы зеки не особенно рассиживались в дневное время, в одной южной тюрьме пол сделали так называемой «шубой»: такому проведению досуга позавидовали бы матерые йоги… На южных зонах морят в ШИЗО жарой, а на севере – холодом.

В сравнении с карцером и ШИЗО, ПКТ и «пресскамерой» всевозможные «лишения» кажутся со стороны детскими наказаниями. Однако когда человека, отсидевшего половину срока ( 5–7 лет), неожиданно лишали первой же положенной посылки, это было для него тяжелейшим ударом – даже более моральным, чем материальным…

Среднее звено администрации (пупкари, рядовые «кумовья», прапорщики) чувствует себя в местах лишения свободы вершителем судеб – их «непогрешимость» и Папе Римскому даст сто очков вперед.

Один мой знакомый угодил в карцер только по той причине, что был из города С. А именно в этом городе получил по морде начальник оперчасти – во время летнего отпуска. Другого отправили по этапу в город В., на Дальний Восток, только потому, что фамилия его совпадала с названием города: «кум» пошутил – и бедолага трясся в «столыпинском» вагоне долгих три месяца, прошел Крым и Рым многих пересылок, в том числе и беспредельную Новосибирскую…

Противостоять беспределу «администрации» можно лишь с помощью полного спокойствия во всем, при любом проявлении протеста: будь это законные жалобы и заявления или «незаконные» глотания электродов. Тут зеку ничего не потребно, кроме собственной воли, хотя с Божьей помощью лучше обойтись без насилия над своими внутренними органами и больше давить на внутренние органы «системы».

Несомненно, что «Система» та же, что и десять – пятнадцать лет назад. А двадцать лет назад начальник оперчасти одной из зон с гордой злобой говорил автору: «Я – сталинский сокол!»

В местах лишения свободы заключенные делятся на несколько довольно замкнутых групп. Это блатные, мужики, козлы и неприкасаемые, парии тюрьмы и зоны – петухи (гребни, пивни, шкварные, опущенные, обиженные), пернатые, кочеты и т.д. и т.п.

Рассмотрим сначала весьма длинную историю происхождения этих каст.

Когда появились воры в законе, никто точно сказать не может. Также сложно проследить, откуда взялось это словосочетание. На этот счет имеется несколько версий. По самой стойкой из них, такое звание носит преступник, принятый в воровской тайный орден и соблюдающий все его законы. Воры в законе – не только элита криминального мира, это его лидеры. Они полностью отвечают за порядок в тюрьмах и колониях, формируют новые преступные кадры, выступают в роли третейских судей и во многих случаях даже распоряжаются жизнью обычных зэков. Большинство криминалистов и криминологов считает, что воры в законе появились в начале тридцатых годов. По крайней мере, до Октябрьской революции и в первый десяток лет после нее это понятие нигде не появлялось. Предводители блатного клана родились в эпоху наибольшего подъема тюремно-лагерного искусства молодого СССР. Ничто с такой быстротой и охотой не создавалось, как Главное управление лагерей, возведенное, прежде всего, из экономических соображений. Бесплатная рабсила, помноженная на многомиллионную массу, осваивала рудники, строила каналы, магистрали и города. При управлении лагерей существовали ученые, изучавшие физиологию человека, чтобы до минимума сократить продовольственные и прочие расходы на могучую армию зэков, растянувшуюся по всей территории Советского Союза.

Длительные сроки заключения превращали тюрьмы и лагеря в дом родной, требовавший порядка или, хотя бы, его подобия. Огромная пронумерованная армия нуждалась в своих генералах, в рычагах внутреннего управления. Появление лидеров приветствовали все: и администрация лагерей, и сами зэки, особенно политические, страдавшие от уголовной братии. Неформальными надзирателями становились воры в законе, вышедшие из жиганов и урок. И те и другие относились к элите блатного мира.