Рагнар Редбёрд - Сила есть Право

Когда измерительные весы (или меры) искажены или подделаны, все дальнейшие обмены становятся мародёрством. Тогда банкиры, лишающие своих клиентов права выкупа заложенного имущества, становятся угонщиками скота, а действующие подобно машинам политики становятся пиратами. Так и произошло, что слова «политик» и «вор» теперь стали взаимозаменяемыми терминами, в особенности в Америке, Франции, и Австралии. «Правительство есть опытный шантажист».

Для свободного животного гораздо лучше быть сразу убитым, чем быть приручённым, управляемым и закованным в цепи.

Взрослый человек не должен присягать в верности никакому чуждому морализму, традиции или случайному правилу поведения — ни ментально, ни морально, ни физически. Он должен испытывать особую гордость, развивая свою собственную личность, независимую от каких бы то ни было людей. В принципе «в единстве — сила» заключена очевидная ложь. Очень часто в практических делах опытнейшим является тот, кто стоит особняком. «Каждый сам за себя», — вот закон жизни. Каждый за общество, за бога или за догму — вот закон смерти. «Думай сам за себя», — вот направление мысли, которое игнорируется в наш немощный век, когда каждый отупевший дегенерат воображает, что это его «дело» быть охранником, сторожем и нянькой другому дегенерату. Гневное возражение Каина: «Разве я сторож брату моему?» [301] «Разве я сторож брату моему?» — ответ убившего своего брата Каина на вопрос Господа, где Авель (Быт. IV: 9). — заключает в себе далеко идущую практическую философию, которая заслуживает спокойного обдумывания в свете биологического эволюционизма и современной социалистической неспособности адаптироваться. Только запуганные каются. Но внеморалисты создают семьи, строят города, правят землёй и смеются над богами.

Каждый человек должен думать так, как ему нравится — как «дух действует в нём» [302] «Дух действует в нём» — «И начал Дух Господень действовать в нём [Самсоне] в стане Дановом, между Цорою и Естаолом» (Суд. XIII: 25). — без малейшего почтения к тому, что думают или делают другие; единственный предел его действиям — это (естественно) материальное сопротивление, с которым он встречается в действительности, — для сильных естественны препятствия по их силе. Никто не обязан подчиняться другому (или большинству), если только этот «другой» не способен принуждать к подчинению, и способен поступать так всегда, при любых обстоятельствах, даже если это необычайно трудно, дорого и — опасно.

Встречаясь с осуществляемым сопротивлением, дело каждого бесстрашного человека — преодолеть его — если он может. Если он найдёт это выше своих сил (или объединённых сил своих друзей и соратников), то смерть или повиновение — единственные приемлемые альтернативы для него. Если же у него не хватит сил не пасть (как изрубленный Катилина пал в Пистое [303] «Только тогда, когда битва завершилась, и можно было увидеть, как велики были отвага и мужество в войске Катилины. Ибо чуть ли не каждый, испустив дух, лежал на том же месте, какое он занял в начале сражения. Несколько человек в центре, которых рассеяла преторская когорта, лежали чуть в стороне, но все, однако, раненные в грудь. Самого Катилину нашли далеко от его солдат, среди вражеских тел. Он еще дышал, и его лицо сохраняло печать той же неукротимости духа, какой он отличался при жизни. Словом, из всего войска Катилины ни в сражении, ни во время бегства ни один полноправный гражданин не был взят в плен, так мало все они щадили жизнь — как свою, так и неприятеля», — Саллюстий (прим. автора). Луций Сергий Катилина (108-62 до н. э.) — римский политический деятель, потерпев поражение на выборах в 64 до н. э., организовал заговор для насильственного захвата власти, но о нём стало известно консулу Цицерону, и заговор был разгромлен; Гай Крисп Саллюстий (86–35 до н. э.) — римский историк; цитируется произведение «О заговоре Катилины» (61: 1–6, пер. В. Горенштейна). ), тогда он и его потомство до третьего и до четвёртого поколения должны оставаться в подчинении.

Если превосходящая сила (или стратегия) заставила его временно отступить, то он не клянётся в верности своим торжествующим соперникам, он должен всегда быть готов (когда время и обстоятельства покажутся ему подходящими) низвергнуть и уничтожить их диктат. «Доберись до них!» — Я говорю, доберись до них! Доберись до них любой ценой!

Будь же истинным рыцарем. Спаси себя своими собственными деяниями. Если человек ранил тебя в одну щёку, повергни его — перебей ему бедро и голень. Самозащита есть первый закон твоего существования. Ненависть за ненависть, и милость за милость — презрение за презрение, и зуб за зуб. Доберись до них, говорю я! Доберись до них! Доберись до них любой ценой!

Не позволяй больше хвастаться храбростью тому, кто только и делает, что хнычет вместе со своими «дорогими», когда они молятся о хлебе. Доблестный и отважный никогда не был известен тем, что нуждался в чём-то. Женщины проливают слёзы, мужчины проливают кровь. Трусы служат хозяевам. Храбрые мужчины делают самих себя хозяевами.

Пересекая юдоль унижения, рабы и презренные трусы выставляют на обозрение свои раны, рыдают во весь голос в поисках утешения и сострадания. Храбрый человек стоит в стороне и обдумывает месть или завоевание.

Страх смерти есть начало рабства. Деспотизм урны большинства может поддерживаться только тем, что делает скоропостижную и насильственную смерть своим окончательным постановлением. «Цивилизованные» люди ужасаются идеей смерти, и пока это так, те, кто умеют обращаться со скоропостижной смертью, сжимая её в своих руках, остаются хозяевами мира. Поэтому небольшой отряд дисциплинированных борцов (защищённых возможностью применить смертную казнь) способен доминировать над нацией, превосходящей его в десятки тысяч раз.

Из этого также следует, в соответствии с принципом «борись с огнём огнём», [304] «Борись с огнём огнём» — идиома, происходящая из трагедии Вильяма Шекспира «Кориолан» (1607). что все секретные организации, стремящиеся уничтожить установленную тиранию в церкви или в государстве, всегда были организованы (с самых древних времён) на базе «смертной казни». Добившись успеха, эти общества становятся «правительствами», просто реформируясь из наступательных сил в защитные силы. В этом смысле внутренняя работа «правительства» неизвестна внешнему миру.

Каждый кабинет министров повязан обязательствами, и все высшие должностные лица связаны клятвами и в глубочайшей тайне отданы под залог смертной казни. Несомненно, под прикрытием народного правительства скрывается мировая финансовая империя.