Хяртан Флёгстад - У-3

На первый взгляд Линда Хюсэен вполне могла бы сойти за типичный образец упомянутой группы. Как и следует быть. У нее диплом преподавателя и магистра естественных наук по специальности «биология». Опять же как и следует быть, если не считать, что она окончила французскую гимназию, а высшее образование получила в Северной Америке. В одном из заповедных уголков атлантического побережья, среди плюща и красного кирпича провела Линда Хюсэен свои студенческие годы. И там же стала, как говорится, христианкой по убеждению. Это забавляет коллег, с которыми она общается, особенно жен мужского преподавательского состава. Но все равно она красива, причем красота ее решительно не вписывается в обстановку средней школы в Молсэльве, губерния Тромс. Это их не забавляет.

А соберись они с духом присмотреться к ней внимательно, увидели бы серьезное овальное лицо, под светящейся кожей которого уже в подростковом возрасте проступил энергичный склад черепных костей, так что вскоре овал немного вытянулся в длину. Да и нос коротким не назовешь, и он слегка изгибается над прямым ртом. Основной бежевый тон естественно сочетается с коричневым и светло-желтым. Вроде бы ничего такого, что принято связывать с волнующей картиной Великой Красоты. И тем не менее общий эффект налицо. Никто, будь то мужчина или женщина, не мог пройти мимо, не оглянувшись на нее. Возможно, они всего лишь хотели проверить — способна ли улыбка пробиться сквозь продолговатую серьезность этого лица. Однако это случалось чрезвычайно редко. Красота Линды Хюсэен была столь серьезного и торжественного свойства, что с ее стороны было бы неприличием, чтобы не сказать — кощунством, уступить обычным человеческим порывам и слабостям, веселиться, шутить и смеяться, флиртовать и одарять ласками, курить, уставать или простужаться, страдать от гриппа или менструации, предаваться земным радостям и поддаваться земным страстям. Это была строгая царственная красота, которой не то что не требовалась, а была прямо противопоказана всякая косметика и прочее украшательство. Каштановые волосы естественными волнами огибали черты лица, свободно спадая на шею и плечи, и в таком же величавом ритме плавные линии тела стекали к ступням, мягко касающимся нашей грешной земли.

Линда Хюсэен берегла свою красоту, обращалась с ней достойно и образцово. Не стала ее рабой, но и не злоупотребляла ею, не пользовалась. Разве что в тех случаях, сказала бы она сама, когда вместе с другими девушками из лучших семей выступала в роли манекенщицы в большом бергенском универмаге и в воскресные дни в туристском поезде Берген — Восс демонстрировала лыжникам новинки зимней моды. Будем считать прочно усвоенное лютеранское отношение к труду повинным в этих прегрешениях, в коих Линда с усмешкой признавалась своим новым друзьям в христианском кружке, куда она с присущей ей спокойной энергией сразу же постаралась вписаться. Линда никогда не жалуется — возможно, еще одна черта, унаследованная от пиетизма. «Моя работа — мое хобби», — говорит она. И трудится даже дома, на втором этаже сколоченного на скорую руку, крытого толем деревянного ящика, где у нее кровать, стильная мебель, красивые картинки на стенах и фамильное серебро с монограммой.

Вместе с пожилой и глубоко несчастной учительницей музыки, разделяющей ее религиозность, осенью Линда Хюсэен делает длинные вылазки в окрестностях Барду и Молсэльва, Шёвегана и Гратангена. Они даже совершают поездку далеко на север, на катере, с ночевкой в долине реки Рейсы. Обе — активные члены женского вспомогательного корпуса, так что их духовные интересы совпадают. То ли велика разница в возрасте, то ли еще что-то, но подлинной дружбы не получается. Восторженная реакция учительницы пения даже на отнюдь не самые глубокомысленные замечания Линды говорит о ее уровне, и Линда сама стыдится столь дешевого триумфа. Однако их походы предоставляют Линде Хюсэен случай воочию знакомиться с арктической и субарктической флорой и собирать для своего богатого гербария новые экземпляры, как-то: олений мох, или Dryas octopetala; фиалка двухцветковая, или Viola biflora; камнеломка супротивнолистная, или Saxifraga oppositifolia; вероника горная, или Veronica alpina; лапландская роза, или Rhododendron lapponica; резуха альпийская, или Arabis alpina; диапенсия лапландская, или Diapensia lapponica; смолевка бесстебельная, или Silene acaulis. А также дрёма безлепестная и холодные белые цветки лютика Ranunculus glacialis. Все тщательно засушено, классифицировано и изучено в комплексе и во взаимосвязях в долгие свободные часы Линды Хюсзен.

Два раза в неделю молодая учительница естествознания занимается в библейском кружке, в котором наряду с другими состоит военный священник, приписанный к Бардуфосской авиабазе. Члены кружка изучают не только Священное писание, они читают и обсуждают труды Сёрена Кьеркегора, Карла Ранера, Тейяра де Шардена, Мартина Бубера и других актуальных серьезных авторов. Кроме того, Линда Хюсэен по собственному почину возглавляет христианскую группу при школе. Эта группа давно захирела, но теперь сразу же обрастает новыми членами. В начале октября молодой военный священник приглашает ее на осенний бал. Для христианской среды это смелый шаг, даже великий грех; напрашиваются всяческие аморальные мысли. Но священник был просвещенным современным богословом, на особенности норвежского лютеранства смотрел критически. Да и сама Линда Хюсэен не считала, что вера в Иисуса Христа из Назарета как в Спасителя требует, чтобы она во всем блюла образ жизни мелких крестьян норвежского Запада, как ни тесно она была связана именно с ними и родством, и симпатиями. С открытой радостью она приняла приглашение и в сопровождении священника явилась в офицерский клуб авиабазы — такая же неприметная, как если бы тропический цветок из дождевых лесов Амазонии вдруг пробился сквозь тундру и как ни в чем не бывало продолжал цвести в сумерках надвигающейся полярной ночи. Она танцевала вальс-бостон с не скрывавшим своей гордости командиром эскадрильи. Изящно и благопристойно кружили они по залу, оттесняя другие пары в тень у стены, к зрителям у декоративных обоев. И, танцуя с комэском, чуть касаясь левой рукой шершавой ткани мундира, Линда Хюсэен впервые увидела его. Свежеиспеченного лейтенанта. Из тени, из пышного узора крупных роз на обоях на нее смотрели светлые глаза Алфа Хеллота. Глаза, которые она видела раньше, и они ее видели, давным-давно, в политом дождем и удобренном марганцевым суперфосфатом цветущем райском саду.

В последующие дни осень все более острыми ногтями кромсала биологию, что была для Линды Хюсэен и профессией, и хобби. Взялась пальцами, покрепче ухватилась всей рукой и надолго зажала голую землю в морозных тисках. Мороз опалял травы злым гололедом, свирепое пламя стужи выжигало черные проплешины на земле. В открытых ранах на этом пожарище виделись Линде Хюсэен глаза, которые смотрели на нее из чащи обойных роз в офицерском клубе. От холода они вздувались огромными ледяными нарывами, блестевшими в лучах низкого солнца. Линда утратила равновесие. Она постоянно вынуждена делать усилие над собой и сосредоточиваться, чтобы не поскользнуться и не упасть. А морозная стынь окружает ее все более плотной стеной, и с каждым днем все раньше темнеет. Их представляют друг другу на вечере у священника. Адам и Ева спустя миллион лет после изгнания из детства. Хозяин дома, которому они обязаны знакомством, — молодой человек, ценитель кулинарных тонкостей и доброго застолья. С кухни доносится аромат цыпленка в заграничном вине, когда они впервые здороваются за руку и говорят: